Но поскольку рассмотрение их всех займет много времени, по-видимому, следует нам высказать, без предварительного обсуждения, лучшее положение, которое противодействует ложности этого мнения: поскольку истинное и незыблемое бытие в природе есть то, что дает форму частной материи, формальное же бытие существует в сущности формы только согласно способности и в отделяющем интеллекте только согласно акту, как мы сказали, постольку, говоря наиболее истинным образом, сущность присуща форме везде и всегда только согласно способности, а не актуально. И когда говорится, что там, где вещь существует сама по себе, она существует более истинно, чем там, где она существует акцидентально, следует сказать, что это было бы истинным, если бытие везде и всегда подобало бы ей согласно акту, это же неверно, и поэтому не следует то, что они выводят: что бытие согласно способности есть бытие в некотором отношении и потенциальное, бытие же в материи есть бытие истинное, совершенное и актуальное. И когда говорится, что бытие акцидентально форме, следует сказать, что это акцидентальное не делает акцидентальным само бытие, которое есть акт материи и составного из формы [и материи], ведь оно существует субстанциально и истинно, а говорится «акцидентально» в том случае, если акциденция существует посредством другого, а не посредством самого себя, поскольку истинно, что бытие в материи не подходит форме и сущности посредством себя и из-за себя.
Глава V. Об опровержении ошибки Платона относительно указанного
К этому же надлежит упомянуть о философии Платона, который при всяком подлежащем разъяснению поводе такого рода различал троякое универсальное. Первое — до вещи, которое есть формальная причина, обладающая виртуально всем отдельным и вечным бытием ранее существующей вещи. Ведь если оно — причина, то надлежит ему быть прежде вещи, и если изменение, порождение и разрушение есть только в подлежащей материи, оно будет ранее всего такого рода, и поэтому оно непорождаемо и вечно. И поскольку оно дает материи все бытие и является бытием индивидуального, подобно тому как печать дает фигуру воску, фигура же будет обладать изначально всем бытием и способностью вещи, вследствие этого он сказал, что такое универсальное — отделенное и существует математически, согласно самому себе; оно есть начало науки и формальная причина порождения во всем порожденном и остается вне порожденного, подобно тому как деревянная колодка, на которой делают башмак, остается вне кожи, в то время как по ней формируются все башмаки. И поскольку форма вечна, он сказал, что она есть начало познания, а поскольку нематериальна, сказал, что она есть всегда и везде во всех душах та же самая. Второе универсальное, как он сказал, только в вещах, и оно есть форма вещей, запечатленная от первого универсального, из которого возникают формы вещей, как из некоторого etymagium, то есть печати. Это второе, как он говорит, подлежит движению и изменению из-за материи, в которой оно существует. Третье же, сказал он, существует после вещи, то есть по рассмотрению воспринятого от вещей, и посредством его, как он сказал, познается не некая вещь, но познается в надлежащей природе и по приложению формы к тому, что делает ее частной и индивидуальной.
Аристотель же оспаривал это, указывая противоречивость этого, посредством многих оснований: ведь истинно, что начала вещей, близкие частным вещам, суть частные, а разрушимым [вещам] — разрушимые [начала]; однако это не имеет отношения к настоящему рассмотрению. Но изложенного касается то, что если бытие и сущности вещей, вечные и неразрушимые, суть таковы, как он, [Платон], сказал, то они суть совершенно ничто по отношению к бытию вещей, существующих в природе, ведь вещи познаются не иначе, как посредствам начал, которые относятся к их бытию; таким образом, посредством предсуществующих универсалий, обладающих бытием вещей изначально, никакая вещь не познается, и, таким образом, они бесполезны для познания вещей[69].
Кроме того, согласно этому универсальное ложно предицируется многим сущим вещам, поскольку согласно принятому, оно не подобает многому; первое [универсальное] же есть ничто относительно бытия вещей и поэтому не может предицироваться некоторой вещи. Из-за этого, без сомнения, философия Платона в этой части наиболее несообразна.
Кроме того, если природные вещи отличаются от математических тем, что они воспринимаются определяющим разумом вместе с подвижной и чувственной материей, как могло бы быть, чтобы таковые [идеи] существовали бы отделенно?