Но поскольку я не разрешил там[109], отчего происходит эта ошибка, то, чтобы не держать в недоумении душу Вашей Милости[110], говорю, что это заблуждение происходит от неправильного перевода текста Аристотеля. Но не таков этот неправильный [перевод], чтобы хороший и добросовестный толкователь не мог бы разъяснить его в должной мере и обосновать [свою точку зрения] с помощью его (то есть Аристотеля. — А. А.) текста (там же или где-либо в другом месте). Итак, Аристотель желает показать, что для действия (effectum) знания и интеллекта необходимы две [вещи], а именно действующее, которое является иллюминирующим, и материя, претерпевающая и принимающая иллюминацию, и доказывает это через подобие во всем. Ведь в любом действии и деятельности (operatio) необходимы две вещи: действующее и материя, принимающая действие действующего. И это касается не только естественного, но и рукотворного: например, мастер по отношению к материи, над которой он трудится, или, в качестве естественного примера, свет по отношению к видимому и к наблюдаемым цветам. И поскольку так обстоит во всем, то же будет и в отношении души, и в действии мышления (intelligendi). Отсюда следует, что человеческая душа рождена для принятия иллюминаций от действующего, и что нечто действующее переходит (concedere) в душу, иллюминируя ее посредством некоего духовного света, как свет солнца — видимое. И это имел в виду Аристотель в первой части и в первой главе [книги «О душе»]. Но там переведено так: «Но поскольку во всякой природе есть нечто, что действует, и нечто, что претерпевает, так же будет и в отношении души»[111]. Из этого заключают, что действующее и претерпевающее находятся в душе, и есть две части души, что невозможно и противоречит [тому, что] там же [говорит] Аристотель. Ведь примеры показывают, что он хочет сказать только, что для деятельности души требуются две вещи, равно как и для всякого действия в природе и искусстве. Отсюда, говоря «так и в душе», он намеревается показать, что это касается и деятельности души, в соответствии с чем приводит примеры, говоря: «как мастер по отношению к материи, как свет по отношению к цветам». Конечно же, плотник вне материи по своей сущности (essentia), и мастер и материя не являются частями одной вещи, равно как и свет солнца — не цвет, который он иллюминирует. Кроме того, строка в конце главы[112] утверждает, что действующий интеллект отделен от возможного по субстанции и по бытию (secundum substantiam et secundum esse), и что [этот] дух (anima) познает всегда и актуально (in actu); и это не творение, но один только Бог. И я доказываю это с помощью Авиценны и аль-Фараби, и посредством многих умозаключений, возразить которым невозможно. И потому, хотя перевод там не столь ясен, как было бы необходимо, однако, благодаря примерам самого [Аристотеля], и дальнейшим [его словам], и благодаря знаменитым и наиболее значительным его комментаторам, явствует, что мысль [Аристотеля] состоит в том, что интеллект, действующий в наших душах, есть в первую очередь — Бог, а во вторую — ангелы.
В самом деле, мы можем объявить перевод [Аристотеля] неверным почти полностью вследствие испорченности, отрывочности и сомнительности [отдельных мест]. Это известно всякому и явствует также из почти повсеместных противоречий между толкующими. И более того, мы знаем, что переводчики предлагают неверное толкование в силу невежества и испорченных греческих копий. Так, в третьей книге «О небе и мире»[113] содержится [мнение], что среди плоских [фигур] — круглая фигура, а среди телесных — шарообразная, способны заполнять место. Межу тем мы знаем, что это ложно, и в других переводах содержится иное. Это показывает Аверроэс, Да это ясно и так. Равным образом и в третьей книге «Метеоров»[114] содержится [мнение], что радуга возникает от лунных лучей только дважды в пятьдесят лет, а мы знаем, что это ложно, ведь [радуга] может случиться в любое полнолуние, если идет дождь и луна не закрыта тучами. И так во многих местах.
Следовательно, первым возражением против этой ошибки является недостоверность и сомнительность перевода, что может быть показано на примере различных [вышеприведенных] фрагментов, равно как и бесчисленного множества иных мест. Во-вторых, это может быть показано на примерах из сентенций [Аристотеля] и дальнейших [слов], которые явным образом содержат то, что противоречит этому заблуждению, а также посредством приведения суждений Авиценны и аль-Фараби. А Аверроэс здесь сомнителен и ненадежен в словах [своей] невнятностью то в одном, то в другом. Здесь два свидетельства предпочтительней одного. Однако Аверроэс неясно отделяет ложное [мнение] и значительнее его будет Авиценна — первейший толкователь Аристотеля и первый учитель философии после него, как говорит Комментатор[115] в [комментарии] к третьей книге «Метеоров». И все мудрые соглашаются с этим и это показывает состав его философии. Ведь [Авиценна] составил полную философию: общепринятую — в одном томе, а относящуюся к подлинной истине философии — в другом, и она не страшится уколов копий ложных [мнений], как он сам указывает в прологе к Liber Sufficientiae[116], где излагает философию, общепринятую среди философов.
109
В Opus Maius об интеллекте действующем и возможном сказано следующее: «Поэтому лучшие философы полагали, [что существует] интеллект действующий и возможный. И человеческая душа называется ими возможной; она сама по себе не способна к знаниям и добродетелям и получает их откуда-то еще. Действующим интеллектом называется то, что проникает в наши души, иллюминируя их в отношении знания и добродетели. И, таким образом, действующий интеллект не является частью души, но [самостоятельной] мыслящей (intellectiva) субстанцией, отдельной по сущности от интеллекта возможного, хотя и возможный интеллект также называется действующим от акта познания (ab actu intelligendi)» (Opus Maius, cap. V).
110
Бэкон обращается к Клименту IV. Что имеет в виду Бэкон под «этими тремя», не совсем ясно. Вероятно, речь идет о математике, оптике и экспериментальной философии, но сохраняются возможности и для иного толкования.
116
«Книга о достаточном» (Liber Sufficientiae), или «Достаточное из физики» (Sufficientia Physicorum) — так был назван неполный латинский перевод посвященного физике раздела из трактата Авиценны «Аш-Шифа» («Книга исцеления»).