Настоящая Антология, над подготовкой которой в течение 15 лет трудился немногочисленный коллектив ученых двух стран, представляет собой первую в мировой практике научную попытку предоставить слово древним вьетнамским мыслителям, государственным деятелям, странствующим и проповедующим монахам для изложения своих взглядов на различные, главным образом нравственные, проблемы. Насколько эта попытка удалась — судить читателю. Со своей стороны Центр восточной философии ИФ РАН намерен продолжить начатую работу и уже в ближайшее время предложить для публикации "Антологию вьетнамской мысли XIII-XIV вв.".
В заключение хотелось бы выразить благодарность Российскому Гуманитарному Научному Фонду за поддержку настоящей работы, составляющей часть проекта по истории средневековой восточной философии.
История вьетнамской мысли в контексте традиционной культуры
(вместо предисловия)
Вьетнам — страна древней и яркой культуры. Исследования историков, археологов и этнографов показали, что в I тыс. до н. э. территория этой страны была центром самобытной цивилизации, получившей название донгшонской. Как считает авторитетный российский специалист по истории Вьетнама Д. В. Деопик "речь идет именно о цивилизации со сложными религиозными верованиями, с высокоразвитым и глубоко своеобразным искусством, с очагами государственности"[1].
Однако письменные источники дают возможность проследить связную историю вьетнамской культуры только с X в., хотя к этому времени письменная традиция во Вьетнаме насчитывала уже около тринадцати столетий. Время, войны и влажный тропический климат не пощадили ранних памятников вьетнамской литературы и мысли. Исследователям вьетнамской древности приходится собирать по крупицам сведения из произведений китайских авторов, в которых встречаются описания Вьетнама и фрагменты сочинений литераторов и мыслителей этой страны[2].
Поскольку работа по систематизации данных китайских источников еще далека от завершения, начальной вехой "Антологии вьетнамской традиционной мысли" стал X в. — время возникновения независимого вьетнамского государства. Верхней границей нашего труда мы избрали начало XIII столетия, что обусловлено как своеобразием вьетнамской культуры этого периода, отличающего его от последующих этапов ее истории, так и причинами источниковедческого характера — в силу ряда причин подробность и характер освещения культуры X-XIII вв. резко отличается от освещения последующих этапов[3]. Поэтому мы решили отделить материалы, касающиеся X-XIII вв., в самостоятельный выпуск "Антологии вьетнамской традиционной мысли".
Для историка философии изучение традиционной вьетнамской мысли таит в себе немало трудностей. Дело заключается не только в. плохой сохранности ранних источников, сколько в том, что в истории вьетнамской мысли мы практически не встречаем следов профессиональной философской деятельности. Вьетнамский мыслитель X-XIII вв. — это мудрец, религиозный подвижник или шаман-кудесник. Знания, которыми они обладают и которые при случае открывают людям, не являются результатом аналитической деятельности и не выражены в логико-дискурсивной форме. Они сообщают своим слушателям "древнюю мудрость", делятся своим религиозным опытом, заклинают духов или демонстрируют свои сверхъестественные способности.
Отсутствие в ранней истории вьетнамской мысли следов теоретико-аналитической познавательной деятельности, возможно, связано с тем, что хорошо известные вьетнамцам конфуцианство, буддизм и даосизм были восприняты ими как готовые формы. А система сильных национальных верований (главным образом культ предков и духов) не нуждалась в философских обобщениях и в соответствующей литературе. Поэтому средневековые вьетнамские сочинения, которые донесли до нас следы этой "практической философии", лучше называть мировоззренческими текстами[4].
Характерно, что во Вьетнаме история национальной мысли была написана намного позже, чем в других странах Дальнего Востока. Первый том ее вышел только в 1993 г., хотя исследования в этом направлении велись около трех десятков лет. Как показали материалы теоретических конференций, наиболее сложным для вьетнамских ученых оказался вопрос именно о содержании понятия "вьетнамская мысль". Чан Динь Хыоу, один из виднейших современных специалистов по истории вьетнамской культуры, считает, что во Вьетнаме вообще не было философии[5]. По его мнению, можно говорить только о мировоззрении и особом типе мышления вьетнамцев[6]. Суть этого явления он определяет так: "Мировоззрение, представления о человеке, жизни, движении, историческом движении, основанные на сложном взаимопроникновении конфуцианства, буддизма и даосизма, тесном переплетении "трех учений" с народным типом мышления, а также сочетание всего вышеуказанного с теориями инь-ян и у-син и составляют вьетнамский тип мышления"[7].
2
Интересно отметить, что к этому приему прибегали и средневековые ученые Вьетнама. Так, историки Ле Ван Хыу и Нго Ши Лиен для описания событий до X в. широко пользовались сведениями китайского хрониста Сыма Гуана (См.:
3
Нам известно по названиям большое количество сочинений вьетнамских монахов X-XIII вв., но ни одного из них (за исключением пространной по меркам XI в. "записи бесед" монаха Виен Тиеу) не сохранилось. За редким исключением мы имеем дело не с прямыми источниками и сочинениями, а с тем, что можно назвать свидетельствами о жизни и учении — произведениями биографического жанра, составленными зачастую относительно поздно. Но стоит исследователю ступить в следующее, XIII столетие, как в его распоряжении оказываются целые сборники, содержащие обширные сочинения буддийских мыслителей (Чан Каня и Чан Тунга), историков (пространные комментарии к "Историческим запискам Великого Вьета" кисти Ле Ван Хыу), военной и патриотической мысли (Чан Хынг Дао, например) и т. д.
4
Термин подсказан нам В. К. Шохиным. Вместе с тем не надо забывать, что во все века образованный вьетнамский читатель, кроме произведений вьетнамской литературы, имел в своем распоряжении всю литературу Китая. Поэтому отсутствие каких-то жанров в отечественной словесности восполнялось произведениями китайской письменности.
5
"В нашей истории, — пишет Чан Динь Хыоу, — были яркие эпохи, открывавшие блестящие перспективы и благоприятные возможности для развития мышления. Но эпохи эти, как правило, были связаны с отражением иноземных агрессий... Блестящие победы окрыляли поэтов и художников, но они не создавали необходимых условий для философских обобщений. В обществе, где на первом месте стояли вопросы сохранения единства вследствие постоянной угрозы агрессии извне, где основу организации составляла деревенская община-крепость, где производство опиралось на опыт, трудолюбие и умелые руки, — в таком обществе техника не требовала много науки, а наука не нуждалась в философии... С одной стороны, у нас не было принято фанатично верить, проливая кровь в религиозных конфликтах, а с другой — у нас не возникло правило удостоверять знания, проливая чернила в спорах за истину... У нас вообще не возникла традиция философского мышления". (См.: Традиционная вьетнамская философия и общественная мысль в современной историко-философской науке СРВ. М., 1989. С. 69-70).