Между святыми спор идет,
Кто лучше знает жизни ход.
Так вот, хочу я Вас спросить,
Что жизни ходом может быть?
Наставник:
Сеть тропок узеньких сама
В лесу бамбуковом легла,
И ветер песни сам поет,
Когда между стволов снует.
31. Монах:
Не смей, Вы говорите мне,
И думать о грядущем дне;
И не питай надежд на то,
Что в жизни все предрешено.
Но если мне запрещено
Влиять на то, что суждено,
То тут уместно Вас спросить
Как надлежит теперь мне жить?
Наставник:
Вот низкорослая трава
Приют дает для фазана.
А в синеве бездонных вод
Морское чудище живет.
32. Монах:
Четыре великих стихии смогли
Сквозь толщу веков свою суть пронести,
Прошу Вас, Наставник, нам способ найти,
Чтоб смог человек от сансары уйти.
Наставник [Виен Тиеу]:
Домашний держат люди скот,
Но ценят — носорога рог,
А ведь терновник он жует
И спать в болоте предпочтет.
Монах:
Выходит, как тут ни крути,
А от сансары не уйти.
Но если путь не выбирать,
Сансару можно избежать?
Наставник:
С рождения в свой дивный цвет
Багряный лаконос одет,
Но стоит листья повредить —
Цветенью пышному не быть.
34. Монах:
Ну вот опять: слова, слова...
Но в чем их смысл понять нельзя.
Наставник:
Звучит рожок и с ветром звук
Всю рощу обежит вокруг.
Так и луну, что над горой,
Не заслонить любой стеной.
35. Монах:
Все истины святых людей
Преображают мир вещей,
А кто их смысл в себе открыл,
Иную жизнь нам всем явил.
Так вот, хотел бы я понять,
Каков тот смысл, что нужно знать?
Наставник [Виен Тиеу]:
Весна сплетает из цветов
Роскошный, праздничный покров,
А вот осеннею порой
Лист на деревьях золотой.
36. Монах:
А как же быть тогда, скажи,
С мгновенным выбором пути?
Наставник:
С Востока на Запад идет колея,
По ней караваны бредут неспеша.
Бредут караваны, поклажу таща,
И пыль поднимают с утра до темна.
37. Монах:
Иллюзия в том, что есть я и не-я,
Так что, эту пропасть засыпать нельзя?
Наставник:
Коль кроны сосен, знаем мы,
И те друг другу не равны,
Так стоит ли нам горевать,
Что иней снегу не под стать?
38. Монах:
Ну, хорошо. А как тогда
Наставнику учить меня?
Наставник [Виен Тиеу]:
К Вам вдохновенье снизойдет
Вы посох в руки и вперед.
Глядь — уж в заоблачную высь
Вы с вдохновеньем понеслись.
Но вот хандра Вас посетит
У Вас угрюмый, мрачный вид.
Тогда, чего уж тут скрывать,
На кане будете лежать.
39. Монах:
Но ведь наставники могли
Ученье сквозь века нести.
Так вот, хочу я Вас спросить,
Ну как могло такое быть?
Наставник:
Пришла голодная пора
Мы пищу ищем для себя,
А если холод на дворе
Халат с подстежкой нужен мне.
40. Монах:
Коль каждому из нас дано
Лишь временное бытие,
То как, хочу я Вас спросить,
Со связью поколений быть?
Наставник:
Днем в небе Ворон Золотой
А ночью — Яшмовый Косой
Своим движеньем нам дадут
То, что нас свяжет крепче пут.
41. Монах:
Выходит, как тут ни крути,
А всем нам вместе по пути?
Наставник [Виен Тиеу]:
Пойми, ты в этом мире гость,
Что есть — прими, надежды — брось! {10а, с. 11б-15б}
Дао Хань
Прослышав, что наставник Чи Хюен, по фамилии Киеу, наставляет учеников в Тхайбине, Дао Хань собственной персоной явился к нему на прием, во время которого, как бы между прочим спросил об истинных помыслах человеческого сердца, изложив свой вопрос в форме гатхи:
Мирской хаос и суета
От века мне слепят глаза,
И я не знаю те края,
Где сердце праведно всегда.
Надеюсь, может быть сейчас
Вы пелену сорвете с глаз,
Откроете мне мир иной,
Где обретет душа покой?
Наставник Чи Хюен в ответ продекламировал:
Таинственный голос, что в яшме сокрыт,
Чудесной мелодией в мире звучит.
А видимый мир, что нас всех окружил,
Прозрения сердца в тебе разбудил.
В границах забот повседневного дня
Дорога к прозренью для всех пролегла,
Но если решился к прозренью идти,
То множество лет проведешь ты в пути.