— Почему?
— Моя догадка — а армия только за правильные догадки меня и терпит, — что это фрагмент ракетного сопла.
— И что с того?
Говард достал карманный компьютер и что-то туда ввел: видимо, пометил, где мы нашли наше маленькое сокровище. Он жестом показал мне повернуться, раскрыл рюкзак и сунул туда фрагмент. Рюкзак заметно потяжелел. Теперь-то я понял, зачем Говарду понадобился пехотинец: пустовала должность ишака.
— Радиус этого сопла слишком мал, чтобы толкать махину размером с небоскреб. Выходит, сопло поворотное. До сих пор у нас расходились мнения, насколько точны эти снаряды. Одни считали, что снаряды баллистические: выстрелил, как пулю, и забыл. Другие доказывали, что с расстояния в триста миллионов миль в Землю так никогда не попадешь. Это сопло подтверждает, что траектория снарядов корректируется в полете.
— Дистанционным управлением?
Говард замотал головой.
— Многие наверняка так и решат. Только ни радиоастрономы, ни кто-либо еще не поймали от снарядов ни одного сигнала. А уж слушали изо всех сил.
— Тогда как?
Он застегнул рюкзак, развернул меня, и мы вновь зашагали по развалинам.
— Сам-то как думаешь?
Профессор, блин. Вопросы в аудиторию. Я начинал любить армию. Военные не спрашивают — они ясно говорят что и как. Я отодвинул назад каску и почесал голову через противогаз.
— Не знаю. Мне и с трехсот метров в мишень трудно попасть, куда уж рассуждать о трехстах миллионах миль? Наверное, есть какая-то особая система наведения. Только я бы не стал полагаться на дистанционное управление. У меня в детстве была радиоуправляемая машина, ну та, что с пультом. Так вот, всякий раз, когда сосед открывал автоматическую гаражную дверь, моя машина поворачивала влево.
Говард перешагнул через упавший фонарь.
— Мои мысли читаешь. Зачем инопланетянам рисковать и слать сигналы, которые можно заглушить?
Хорошо. Тогда как же, по его мнению, эти штуковины управлялись?
— Пилоты? — ужаснулся я.
Он кивнул.
— Камикадзе.
Меня передернуло.
— И мы ищем их останки?
— Шанс найти уцелевший труп практически нулевой. Но он мог бы подсказать нам, как переломить ход войны.
— Например, почему они настолько нас ненавидят, что пытаются уничтожить?
Говард поковырялся палкой в камнях.
— Ненавидят? Разве мы ненавидели вирус СПИДа? Просто он убивал нас и пришлось его ликвидировать. Почем знать — может, сериал «Я люблю Люси», который повторяли и повторяли в прошлом веке, плохо влияет на развитие их детей?
Следующие шесть часов я подпрыгивал всякий раз, как Говард начинал тыкать палкой в развалины, ожидая увидеть обгорелый труп инопланетянина. Больше на нас ничего не рушилось. Новых открытий мы не совершили. Но хлама насобирали столько, что можно было старенький «бьюик» собрать.
В лагерь вернулись к закату. Говард даже насвистывал под противогазом, довольный дневной поживой. Конечно, он «бьюик» на плечах не тащил.
Говард помогал мне разбирать рюкзак.
— Слушай, а почему ты решил там копать? Когда мы большой осколок нашли?
Я пожал плечами.
— Казалось подходящим.
— Очень подходящим.
Мы скинули защитные костюмы, черные от сажи. Говард застрял в штанине. Прыгая на одной ноге, он спросил:
— Ты сейчас на основной подготовке?
Я кивнул.
Он вожделенно смотрел на мой рюкзак.
— Знаешь, куда распределишься, когда закончишь?
— Если закончу. У меня как-то служба не задалась.
Когда я вернулся в третий взвод, ужин уже закончился, и горожане разобрали последние пайки.
— Чем занимался, Джейсон? — приветствовал меня Вальтер.
— Да так, ничем особенным, — безразлично ответил я. Прежде чем попрощаться, майор из генерал-адъютантской службы заставил меня подписать в трех экземплярах, что я обязуюсь никому не рассказывать о подразделении Говарда. Черт, после того, что я подмахнул, я даже не был уверен, что могу признаваться в существовании Питсбурга или себя самого.
Вальтер припас для меня паек из яичницы с ветчиной и даже бутылку «колы». У меня слюнки потекли.
Я ел, сидя на земле и опираясь спиной о колесо грузовика. Плечи болели от военных трофеев; лицо, где кожу не защищал противогаз, обгорело. Зато день с Говардом Гибблом показал мне, что человечество не сдалось. И если я вытерплю и останусь в армии, то, может быть, все вместе мы победим в этой войне.