Лязгнул замок. Сержант-полицейский в таком же, как у меня, комбинезоне показал на выход. Он вел меня по туннелям, соединявшим здания Лунабазы. Глухие отзвуки наших шагов разносились по каменной трубе.
— А как делали эти туннели? — поинтересовался я.
— Выжгли лазером.
Мы шли минут десять, то и дело уступая дорогу электрическим тележкам. Они сотрясали пол, подбрасывая меня, едва удерживаемого лунным притяжением, и с грохотом везли железки к транспортным ракетам. Или возвращали со смены сварщиков и клепальщиков — уставших, дремлющих, роняющих головы друг другу на плечи, держащих термосы с едой на коленях.
— Дух солидарности, а? — подмигнул я сержанту.
Тот сверкнул глазами.
— Шестнадцать рабочих часов в день. Двадцать восемь рабочих дней в месяц. И все это за четверть миллиона миль от дома.
Да уж, хочешь — не хочешь, а война заставляет подняться с задницы. Сто лет назад люди летали на фанерных аэропланах. Грянула вторая мировая, и через шесть отчаянных лет глянь — появились реактивные самолеты, радары и ядерная энергия. Нападение слизней всего за месяцы толкнуло человечество дальше в космос, чем пятьдесят радужных лет с окончания «холодной войны».
Наконец мы пришли. Сержант отдал мои документы другому сержанту за столом, тот пробежал их глазами, одарил меня взглядом и провел через стальную дверь.
Я очутился в почти пустой комнате: металлические стены, яркий свет, холод такой, что дыхание замерзает в воздухе. В центре комнаты — стол, покрытый белой простыней; за ним в несколько рядов полукругом выстроены стулья. На столе лежал мой скользкий дружок слизняк, по которому и не скажешь, что его перетащили через все море Изобилия. Все такой же коротенький, зеленый, сужающийся к концам.
Над слизняком склонился тощий лысый бровастый мужик в белом халате — гражданский, сразу видно по небритому подбородку. На голове его сидели наушники с микрофоном, от которых тянулся проводок в нагрудный карман, к диктофону, окруженному множеством шариковых ручек.
Лысый кивнул на слизняка.
— Твоя работа?
Я выпятил грудь.
— Так точно.
— Печально. — Мужик натягивал резиновые перчатки, двигаясь вокруг стола. — Первая встреча человечества с внеземным разумным существом окончилась насильственной смертью.
Я чуть не расхохотался ему в лицо. После стольких миллионов человеческих жертв он оплакивает слизняка?
Лысый нагнулся к слизняку, приподнял его, отпустил, проследил, как тот шлепнулся, будто коровья печень.
— Ты его убил?
— Он покончил жизнь самоубийством.
Лысый презрительно усмехнулся.
— Ты, значит, психологом будешь? Может, он еще и записку посмертную оставил? — Он ткнул в слизняка пальцем. — На теле найдены отпечатки подошв.
— Он умер до того, как они появились.
Лысый прищурился.
— Нас обоих выстрелило их корабля, как из пушки. Я на него упал.
Мужик фыркнул.
— Это тебе не шутки.
— Какие тут шутки! Мы вдвоем упали на старшего по званию.
Лысый надулся, потом заговорил в микрофон.
— Со слов допрашиваемого, — едко процедил он, — объект совершил самоубийство.
— Думаете, я убил военнопленного? Вы говорили с Говардом Гибблом?
— Здесь я буду задавать вопросы, — отрезал лысый, поправил очки и шмыгнул носом. Его брови изумленно поползли вверх, он наклонился и принялся нюхать слизняка.
— Объект издает отчетливый запах мочи, что свидетельствует о выделительной системе и обмене веществ, подобным земным. Неожиданная находка!
— Это я.
— Не волнуйся, герой, получишь свое признание, — фыркнул лысый.
— Я про мочу. Это я. Мы везли труп через море Изобилия в моем скафандре, а до этого со мной случилась досадная конфузия.
— А… — Лысый заворчал и стер последнюю фразу с диктофона. — Больше ничего не хочешь рассказать?
— Если вас интересует его выделительная система, то, по-моему, он сидел на толчке, когда я его нашел.
— Не напрягай мозги, герой. Анализировать поведение буду я.
— Помочь хотел, — обиженно пожал плечами я.
— Ну что ж, давай тогда глянем? — Он поднял хвостовой конец Слизняка, заглянул вниз, шлепнул его обратно и покровительственно улыбнулся мне. — Пусто. А уж поверь мне, сраку я везде узнаю.
Я вытаращился на него.
— Я тоже.
Позже меня увели обратно в камеру.
Глава 23
Я сидел на кушетке, обхватив колени. Сержант-полицейский привалился к дверному косяку. Как и любой другой солдат, он скучал и хотел почесать языком. Я сказал ему, что не убивал слизняка. Он отмахнулся.