Ари бросил взгляд на наручный компьютер.
— Час до еды. Пойдем-ка к взлетной полосе, полюбуемся на зрелище.
Когда мы пришли, живописных шведов уже погнали бегом вокруг лагеря. Из «Геркулеса» выгружалась тоскливая толпа загорелых солдат.
— Египтяне, — огласил Ари вердикт Джиба. Я прищурился, ища Джиба в облаках. Я точно знал, что он там, но, сменив цвет на серый, КОМАР стал невидимкой.
— Жалуются на холодрыгу.
Джиб переводил языки и диалекты, расшифровывал коды и шифры, и слал всю эту информацию в голову Ари.
Египтяне выстроились и встали более-менее по стойке смирно. Ледяной горный ветер рвал шерстяную кайму с капюшонов наших зимних курток. Бедняги-египтяне в своей летней форме, особенно низенькие и худые, тряслись как листья на ветру.
Голос инструктора взревел на всю взлетную полосу.
— Сэр?! На «сэр» обращаются к офицерскому составу! Я старший инструктор по строевой подготовке старшина Орд и обращаться ко мне вы будете «господин старшина»!
Я вздрогнул, хоть обращался он к египтянам. Орд! Я и забыл, что питсбургский снаряд превратил Орда в сироту, столь же подходящего для экспедиционных войск, как и я. Правда, с его опытом, ему не надо было ловить слизней, чтобы сюда попасть. Как старший инструктор дивизии, он и наш батальон возьмет в железный кулак. Во радость-то!
Мы осторожно приблизились.
Объектом нападок Орда была девушка в костюме лейтенанта египетской армии. Поступая в экспедиционные войска, оставляешь все свои звания позади. Тут она обыкновенный солдат.
Росточку в девчонке было меньше пяти футов, так что Орду приходилось нагибаться, чтобы рявкать ей в лицо. Когда он закончил и двинулся дальше, я хорошо разглядел девушку — и обомлел.
У нее была смуглая гладкая кожа, широкие темные глаза, безупречные черты лица. Солдатские шмотки обычно скрывают все прелести женского тела, а вот у нее даже в форме фигура выглядела заманчиво. Пока мы с Ари наблюдали, Орд закончил приветственную речь и скомандовал: «Разой-дись!».
Египтяне ошалело повернулись кругом, подобрали рюкзаки и побежали к грузовикам, которые повезут их за новой одеждой. Я нагнал маленькую понурую египтяночку.
— Не обращай внимания на Орда.
Она подняла на меня голову. Вблизи ее глаза были еще краше.
— Он ко всем так цепляется, — продолжал я, — особенно к тем, кто ему понравится. Он и на меня в свое время кричал.
— А ты кем будешь? — спросила она на правильном английском, хотя и с акцентом. Я готов был весь день смотреть, как движутся ее губы.
— Уондер. Джейсон. Армия США. Специалист четвертого класса. То есть был — сейчас я здесь просто солдат.
Она кивнула и протянула мне руку.
— Муншара. Шария. Египетская армия. Бывший лейтенант. — Она гордо подняла голову.
— Так точно, мэм, — хоть нам и стерли звания, воинский этикет никто не отменял.
С плеча у Шарии сполз рюкзак размером с нее саму. Я потянулся было подхватить его, но она отшатнулась, стараясь не хватать ртом разреженный горный воздух.
Как прикажете кадрить девушку, если она военная, да еще и старше тебя по званию?
— Я пулеметчик.
— Я тоже. Может, еще посоревнуемся.
Это, конечно, не свидание, но дверь для будущих контактов оставлена приоткрытой.
Египтянка добежала до грузовика и затолкала в кузов тяжелый рюкзак. Я подумал было помочь ей залезть: руку подать или (мечтать так мечтать!) под попу подтолкнуть, но она метнула в меня такой взгляд, что я даже не стал пытаться.
Шария забралась в кузов только со второго прыжка. Я отвернулся.
— Спасибо за американский прием, — улыбнулась она сверху и была такова.
— Мила, — подошел ко мне Ари, — но не мой тип.
— А?
— Мы хоть уже двадцать лет дружим с арабами, мама не одобрила бы, приведи я домой египтянку. — Он болезненно поморщился при упоминании о матери.
— Вот оно что.
Даллас разрушили одним из первых. Каждый солдат в наших войсках так или иначе пережил одну и ту же трагедию. Между нами быстро выработались негласное правило: никогда никого не спрашивай про его семью, пока собеседник сам не заведет о ней разговор.
— Кто-то еще из твоих погиб?
Ари кивнул.
— Отец. Он торговал коврами, держал три магазина. В северном Далласе хорошая торговля коврами. Была.
Подчиняясь неписаным законам, он не мог меня расспрашивать, поэтому я сказал:
— Моя мама погибла в Индианаполисе.
Следующая часть ритуала заставляла сменить тему, как только собеседники поведали друг другу о погибших родных.