Потеряв из виду изгиб Генуэзского побережья, он взял курс на юг, и шел им, пока не увидел гористые очертания Корсики. Днем позже рыбачьи лодки, направляющиеся в Аяччо, позволили ему отметить свои координаты как 42 N 8 E. Потом некоторое время все было просто. Восточный ветер, крепчавший с каждым днем, был ему на руку. В галфвинд бригантина шла лучше всего. Он только немного прошел на фордевинд, чтобы наверняка миновать Асинару, а дальше двинулся вдоль берегов Сардинии к Сан-Пьетро.
- Скажем, сейчас мы на тридцать девятом градусе северной широты. Гибралтар аккурат на тридцать шестом и все на запад.
Однако, глядя на карту, он хмурился. Его смущал выступ африканского побережья. Чтобы разминуться с английскими военными кораблями, он предпочитал обойти стороной Маон и Балеарские острова, хорошенько "взять к югу", прежде чем двинется на запад. Однако в таком случае путь ему преграждала Африка, а соседство с Алжиром тоже могло оказаться нездоровым. Меж двух огней, Алжиром и Миноркой, он час-другой размышлял над картой. После третьего стакана "собачьего носа" африканское побережье, к его удовлетворению, выровнялось. "Ладно, пойдем на юг" - решил он. И двинулся на юг.
На следующий день ветер опять усилился. Коллинз с трудом выпросил разрешение убавить парусов и поспешил убрать бом-брам и брам-стеньги. Не только кораблю, но и новому помощнику сразу полегчало. Глядя, как качаются в синем небе спускаемые реи, Антони впервые почувствовал тошноту. Однако убедить капитана, чтобы тот повернул на запад, как делали у них на глазах другие корабли, не удалось. Коллинза заметно тревожило это упрямство.
- Сделайте-ка замер сегодня, если удастся, мистер Адверс, - шепнул он, пока матросы укрепляли стеньги. - Похоже, перед бурей немного прояснится. Ради Бога, не упустите случай. В полдень я задержу шкипера в каюте. Сдается мне, запахло Африкой.
Когда несколько часов спустя Антони вышел на палубу с секстаном, и матросы, и горизонт на время просветлели. Пользуясь тем, что как раз к полудню ветер унес рваные облака, Антони сделал свое первое наблюдение в море.
Когда он вычислил координаты корабля, то понял: бригантина сдвинулась куда дальше к югу, чем это представляется капитану. Африка должна быть прямо за горизонтом. Он заикнулся об этом капитану, но слишком робко.
В нормальном состоянии капитан Элиша прислушался бы к совету и не стал рисковать репутацией. Однако влияние спиртного было куда сильнее, чем влияние новоиспеченного помощника, посему капитан уперся. Убедил его лишь отчаянный крик с мачты, когда на заре следующего дня впередсмотрящий внезапно узрел довольно близко по курсу берег, оскаленные клыки буруна и курящиеся на ветру дюны. На несколько часов капитан протрезвел. Он развернул корабль по ветру и двинулся на запад. Дальше берег изгибался, пришлось выбирать брасы по левому борту и поворачивать к северу. После этого все вздохнули свободнее.
- Пьяное везенье, что берег не сподветру, - пробормотал Коллинз. - К ночи еще шибче задует.
Происшествие значительно подняло Антони в глазах команды. Шутливая снисходительность, с какой его принимали вначале, сменилась уважением. Завидев помощника с секстаном, матросы, особенно старые, приветствовали его с тайным облегчением. Они достаточно натерпелись от вывертов капитанского судовождения, даже трезвого. Причину этих вывертов Антони вскорости обнаружил.
Первая же проверка капитанского секстана показала, что прибор чиненый, и что при починке сбили угол. Вероятно, его стукнули еще до Войны за Независимость. В результате, чем точнее был замер, тем непременнее ошибка. Всего на несколько секунд за один замер - но к концу путешествия!.. Для забавы Антони составил таблицу поправок.
Однако свое открытие он решил до поры до времени держать при себе. Капитану в его теперешнем состоянии оно бы не принесло пользы. А знание - сила. Каким бы отличным моряком ни был капитан Джорхем в обычном состоянии, Антони не знал и не мог узнать, сколько ответственности ляжет на плечи неопытного помощника, если "собачий нос" будет и далее смешиваться в таких количествах. По крайней мере, он решил не раскрывать секрет, который дает ему некое право на уважение. Миссис Джорхем и уже порядком встревоженный Коллинз одобрили его решение.