Другим дурным знаком были марсели английского конвоя, движущиеся по направлению к Кадису. Капитану Джорхему отнюдь не улыбалось подвергнуться досмотру. Он быстро оторвался от конвоя, сполна используя каждый квадратный ярд парусов.
Парус за парусом распускался над бригантиной. Лисель-спирты подняли и выстрелили. Отдали кливера. Над бом-брамселями подняли трюмсели и поставили любимое детище капитана - балун. Когда корабль кренился, большой парус немного трепетал. Шкипер сидел на фальшборте и приглядывал за парусом. "Выводи руль", и потом "Держи полнее", - говорил он рулевому. - "Так держать".
- Есть, - отвечал матрос, нервно перекладывая за щеку жвачку.
"Янки-шкипер вниз по реке", - мурлыкал капитан, машинально похлопывая фальшборт.
- Ну, старушка, вот ты и выползла, как блоха, на всемирное пузо. Между тем, где мы сейчас, и Бермудами только открытый океан. Развиднелось, мистер, так что смотрите сейчас, пока не поздно. На юге мыс Эспартель, а к северу от конвоя - Барбате. Мы на середине входа в пролив, и это аккурат тридцать шесть градусов северной широты, шесть градусов восточной долготы. Можете отметить на карте и считать исходной точкой своего плаванья. Проложите курс на запад от Азор, скажем, градусов тридцать два - сорок. Если увидите Корву, возьмите северо-западней. Примерно там в это время года вас должен подхватить пассат, а дальше любой болван дойдет до Вест-Индии. Идите с попутным ветром, удирайте от любого паруса и не лезьте на рожон. Я... мне хватает своей головной боли. Я ухожу вниз, и не зовите меня, разве что за вами будет погоня или задует основательно. С глаз долой из сердца вон - и оставьте меня с Богом!
Он с окончательным щелчком сложил подзорную трубу и, слегка пошатываясь, крабом сполз по трапу.
- Похоже, старый Штормяга подал в отставку, - сказал Коллинз, когда капитанские плечи исчезли в каюте, куда следом пробежал Филадельфия. - Мы с вами на кофие и "собачьем носе" мимо Азор не пройдем, если не хотим пристать к какому-нибудь пальмовому островку. Помню, как-то в Тихом океане нашла на шкипера та же напасть. Месяц нас мотало, что твой ковчег, и ни один голубь не вернулся. И шкипер хмель-Ной. - Коллинз хохотнул, мрачно прикрывая один глаз. - Ну так вот, что бы вы думали, под конец он протрезвел и провел нас вокруг мыса Горн.
...Мистер Адверс, я знаю шкипера, как облупленного, я плаваю с ним с восемьдесят второго, - продолжал Коллинз, немного смущаясь тем, что обсуждает капитана. - Он будет пить до самой Гаваны. Корабль остается на меня и на вас. - Он в раздумье прошелся по палубе.
- Ну... - Он еще походил и подтянул штаны.
- Ну, что если вы оставите мне палубу, а я вам навигацию, кроме бросания лага, отметок на курсовой доске и такого прочего? Я спрашиваю вас, потому что теперь вы первый помощник кроме шуток.
- Вы хотите, чтобы я приказал? - спросил Антони, любуясь на мудрого седого петушка в щеголеватом шелковом платке на загорелой шее и с серебряным свистком в кармане.
Коллинз кивнул.
- Ладно, командуйте палубой, - сказал Антони. - А я, надо надеяться, смогу определять координаты. Вы ведь знаете, секстан у меня свой.
- И то хлеб. - Коллинз потянул себя за вихор. - Я рад, что вы понимаете что к чему, мистер Адверс. Но вот вполне ли? Давайте-ка избавимся от лишних ушей и я расскажу начистоту.
Он подошел к штурвалу и, отослав матроса на бак, сам стал править кораблем, используя всякий порыв, всякое изменение ветра. Потом, уступив место Антони, стал учить его, не убирая одну руку со штурвала.
- Тут надобно чутье, и оно приходит не враз. Ровнее, сэр. Надо постоянно уравновешивать давление. Если вас развернет к ветру под всеми парусами, как щас, пишите пропало. Все реи оторвет. Да, и за шквалами присматривайте. Маленькое облачко на горизонте и вода пенится под ним - жди беды. Вот ужо, шкипер уединится со Всевышним, как обещался, я парусов поубавлю. Тише едешь - дальше будешь, особенно когда матросов наперечет. А вобще-то старушка у нас ходкая!
Чувствуя корабль, словно держал его между ладоней, Антони стоял, зачарованный, обратившись в зрение, слух и осязание, глядя, как несется назад серое море, внимая плеску и журчанию за кормой. Море говорило о своем в лад тихому голосу, который продолжал:
- Значится, я говорил, когда отослал матроса на бак - а у каждого матроса, да будет вам известно, глаза и уши на затылке, я говорил, нам в общем-то не до шуток. Дело такое. Шкипер запил. Он будет пить, пока не допьется до горюцинаций. Никаких зеленых чертиков. К нему приходит мертвая дочка. Он ее слышит. Так вот, матросам про это знать не след, а то они начнут ее видеть. Я-то знаю. Это наш надцатый рейс со шкипером.