Писал Дворжак «Славянские танцы» согласно заказу Зимрока для фортепиано в четыре руки, как пьесы для домашнего музицирования, и потому строго учитывал легкость и удобство исполнения.
Ах, как скучно ему было этим заниматься, неинтересно! Глядя на клавирные строчки, он слышал оркестровое звучание во всем многообразии его тембров и красок и сердился, что должен ограничивать себя рамками одного инструмента. Сочинив несколько первых танцев, он все же не выдержал и принялся их тут же оркестровать. Вскоре все восемь номеров (op. 46) были готовы в клавире, немедленно изданном у Зимрока, и в партитуре. Следующие восемь номеров «Славянских танцев» (op. 72), в которых использованы черты удалого словацкого одземка, польского национального танца-шествия полонеза, южнославянского хороводного танца коло и других, Дворжак сочинил в 1886 году.
«Однажды я мрачно сидел, зарывшись в груду музыкальных новинок, — писал немецкий музыкальный критик Луис Элерт, — глаза и душа мои боролись с апатией, которой мы так легко поддаемся под действием пустой, холодной, короче говоря, ничего не стоящей музыки, как вдруг два произведения незнакомого мне до сих пор композитора захватили все мое внимание: «Славянские танцы» для фортепиано в четыре руки и «Моравские песни» — тринадцать дуэтов для сопрано и альта, Ант. Дворжака… Наконец, опять у нас появился истинный талант, притом талант совершенно самобытный. Я считаю «Славянские танцы» произведением, которое обойдет весь мир с таким же успехом, как «Венгерские танцы» Брамса… Как это всегда бывает у великих талантов, юмор в музыке Дворжака представлен в большой мере. Дворжак пишет такие веселые басовые партии, что у настоящего музыканта сердце радуется. Дуэты… также дышат чарующей свежестью. Когда я проиграл их, мне почудилось, будто я вижу красивых девушек, бросающих друг в друга душистыми цветами, на которых еще сверкают капельки росы».
Заметка эта, помещенная в берлинской газете «Национальцейтунг», вызвала настоящее наступление на нотные магазины. По словам самого Элерта, без преувеличения и натяжки, за один день она создала имя Дворжаку. То было начало мировой славы. В Прагу посыпались письма. Различные немецкие фирмы, в частности — конкурировавшая с Зймроком берлинская фирма Боте и Бок, просили композитора прислать что-нибудь для издания. Зимрок понял, что должен сражаться за Дворжака. Он поспешил выпустить партитуру «Славянских танцев» и выплатил композитору за нее 300 марок.
Счастливый, торжествующий в тот день пришел Дворжак на обычную послеобеденную встречу с друзьями в кафе. Он принес пакет с деньгами и всем радостно показывал этот свой первый значительный гонорар. За «Моравские дуэты» и «Славянские танцы» для фортепиано Зимрок ему раньше ничего не уплатил. Дворжака поздравляли. Сметана, гостивший у Йозефа Срб-Дебрнова, выразил искреннее удовлетворение тем, что произведения чешских композиторов стали получать признание за рубежом, но только с грустью добавил:
— Молодые господа сочинители должны были бы хотя бы показывать старому Сметане свои напечатанные работы, если он уже не может их услышать.
Дебрнову пришлось доставать партитуру. Глухой композитор просмотрел ее и сказал:
— Здесь Дворжак работает над темами совсем по-бетховенски.
17 ноября 1878 года пражская газета «Гудебни листы» поместила перевод статьи Элерта, а в конце было добавлено сообщение, что этот самый Дворжак, «украшение нашего музыкального искусства, выступает сегодня перед пражской общественностью на Жофине, где покажет новейшие плоды своего богатого дарования… Кто в груди своей таит хоть искру уважения к отечественному искусству, разумеется, придет, чтобы душевно порадоваться, слушая чешские сочинения, которые создал нам этот необычайный талант».
Интригующее, нестандартное объявление привело вечером толпы пражан на Жофинов остров. Огромный зал заполнился до отказа, и все с нетерпением ожидали пока рассядется оркестр. Появление Дворжака за дирижерским пультом во фраке для многих было неожиданностью. Его знали как альтиста оперного оркестра, слушали с его участием камерные произведения. Он был одним из тех, кто в доме у Йозефа Срб-Дебрнова попробовал сыграть квартет Сметаны «Из моей жизни», «забракованный» пражским Обществом камерной музыки, и тем самым помог рассеять оскорбительное для композитора представление об этом квартете как о вещи неисполнимой. Многократно видели Дворжака в храме у органа. Но дирижером он предстал впервые.