Но вернемся к скрипичному концерту. Первым интерпретатором этого произведения Дворжака, которым пренебрег Иоахим, был молодой чешский скрипач Франтишек Ондржичек. Ученик Бенневица, он два года совершенствовался в Париже у Ламбера Массара и вернулся домой в ореоле славы. Технических трудностей для Ондржичка не существовало. Уже в двадцать четыре года о нем ходили легенды. Дворжака Ондржичек знал давно по рассказам отца, которому тот, будучи студентом Органной школы, давал уроки игры на скрипке. Способствовать популярности отечественного композитора, которому воздавали должное уже во многих европейских странах, представлялось молодому скрипачу весьма заманчивым.
Под руководством Дворжака он начал учить концерт, часто навещая композитора дома на Житной, и вскоре исполнил его в Праге в зале Рудольфинума. Дирижировал Ангер. Лучшее исполнение трудно себе представить. Интерпретация Ондржичка стала впоследствии образцом для многих скрипачей. Да это и не удивительно. Ондржичку, как и Дворжаку, были близки и дороги характерные черты отечественной народной музыки, а концерт весь пронизан этими чертами. Особенно ясно они проступают в третьей побочной партии, построенной на типичных темпераментных интонациях чешской народной музыки:
1 [Allegro, ma non troppo]
Понятен был Ондржичку и дворжаковский лиризм, словно напоенный ароматом чешских лугов и лесов. Вслушайтесь в эти отрывки:
2 Adagio ma non troppo
3 [Adagio ma non troppo]
4 Poco piu mosso
5 [Adagio ma non troppo]
6 [Adagio ma non troppo]
А как мог остаться молодой чех спокойным к танцевальным мелодиям, завершающим концерт, когда от синкопированного ритма фурианта, заносчивого, упрямого, горделивого даже ноги старцев начинали приплясывать:
7 [Allegro giocoso ma non troppo]
Играл Ондржичек пламенно, страстно. Как хрустальная россыпь сыпались каскады пассажей. Все было продумано, идеально отработано, без стремления к внешнему эффекту и, несмотря на технические трудности, воспринималось легко и просто, как задушевное эмоциональное повествование о красоте и счастье. Не менее удачно прошло исполнение концерта и в Вене под управлением Ганса Рихтера.
А затем началось непонятное. Скрипачи ополчились на Ондржичка с целью помешать ему дальше исполнять концерт. Пабло Сарасате высказался о произведении очень двусмысленно. «Это меня ужасно разозлило, — писал Ондржичек Дворжаку, — так что я сказал ему, что он его просто не знает». И дальше добавлял: «Сарасате играл Бетховена по-испански: бегом, — как же он может понять Ваш концерт?» Еще хуже Сарасате говорил о сочинении Дворжака в беседе с Вацлавом Коптой, скрипачом-виртуозом, преподававшим в консерваториях Мюнхена и Филадельфии. Он утверждал что это сплошное пиликанье, а форма устарела, и что Иоахим его наверняка не будет играть. Ондржичек до того рассердился, что после этого не навестил Сарасате и отказался дать ему свою фотографию, которую тот просил. Он писал Дворжаку из Вены: «Я хотел играть Ваш концерт в Гамбурге… но они сняли его, почему — я не знаю, но узнаю. Наперекор этому, во Франкфурте и в Бремене я объявил Ваш концерт. Я буду его играть также здесь вторично на своем большом концерте… и я был бы рад, если бы смог исполнить Ваш концерт и в Лондоне весной».