Фортепианным переложением, как всегда, Дворжак себя не утруждал. Клавир «Водяного» сделал приятель Сука Вилем Земанек, а два другие по заказу Зимрока — берлинской пианист и композитор Юлиус Шпенгель.
В ожидании корректур и последующих готовых изданий, которые он обещал тотчас же выслать Рихтеру, так как тот хотел исполнять поэмы в Вене, Дворжак на продолжительный срок отправился в Высокую.
В то лето Высокая видела много гостей. В качестве жениха Отилии там часто появлялся Йозеф Сук. Потом как-то днем до слуха Дворжака долетели радостные вопли детей и отдельные чешские и английские слова, а через минуту его уже обнимал Коваржик. Он приехал из Америки навестить еще раз родину своего отца и, конечно, объявился в Высокой. Приезжал немецкий виолончелист Юлиус Кленгель, чтобы сыграть Дворжаку его виолончельный концерт и договориться о совместном выступлении в лейпцигском Гевандхаузе.
В середине августа, вызванный телеграммой Вигана к постели тяжело заболевшего Бендля, Дворжак отлучился в Прагу, но скоро вернулся, и жизнь его опять вошла в привычную колею.
Осенью он начал писать четвертую симфоническую поэму на текст баллады Эрбена «Голубок». Она считается лучшей из четырех, наиболее стройной по композиции и ближе всего примыкает к симфоническим поэмам Сметаны из цикла «Моя Родина». Подобно сметановскому «Вышеграду», «Голубок» построен на одной многократно изменяемой теме. Назовем ее «темой проклятья» или «темой вины и расплаты». Она появляется сразу в начале поэмы как мелодия похоронного марша, — молодая, коварная женщина хоронит отравленного ею мужа, притворно оплакивая его. Затем вдова встречается с молодым человеком, выходит за него замуж, весело празднует свадьбу. Во всех этих эпизодах проходит трансформированная первая тема. Она вплетается в любовные сцены, внося в них элемент тревоги, омрачает картину деревенской свадьбы.
Кстати о свадьбе. В «Золотой прялке» — королевская свадьба, и Дворжак подчеркивает ее пышность вступительными фанфарами, четким маршеобразным ритмом, напряженным звучанием оркестра. Затем идет изящная полька, танец, похожий на менуэт. Так и представляешь себе реверансы, поклоны среди блеска свечей и алмазов. А потом плавный, мечтательный вальс.
В «Голубке» совсем иная свадьба. Сцены ее построены на интонациях чешских и словацких танцевальных мелодий. Это — деревенская свадьба, картина праздничного веселья народа, и потому оркестровка тоже носит народный колорит: слышен бубен, виолончели и валторны имитируют волынку. Темп стремительный, радостно-ликующий. Но грозная «тема вины и расплаты» все больше напоминает о себе. В душе убийцы нарастает смущение. Женщина спешит на могилу мужа и там вдруг слышит мирное воркование лесного голубя. Оно звучит как укор совести. Женщина бросается в воду и тонет. Похоронный марш, открывавший поэму, снова проходит в оркестре.
В разгар работы над «Голубком» от друзей из Вены и от Зимрока из Берлина стали приходить сообщения о том, что тяжело заболел Иоганнес Брамс.
Это было тревожно, потому что Брамс никогда прежде не жаловался на здоровье. Дворжак чувствовал, что ему следует ехать в Вену, но он решил прежде спросить у Зимрока: приезжать ли ему? Будет ли Брамсу приятно, если он с женой его навестит? А тем временем продолжал сочинять. Однако мысли о Брамсе не покидали его. Дворжак вспоминал, как Брамс когда-то по его просьбе проигрывал ему только что законченную свою третью симфонию. Какие там великолепные мелодии! И сколько в них любви к человеку…
Перед внутренним взором Дворжака проносились картины его многочисленных встреч с Брамсом. Всегда они говорили о музыке, разбирали привезенные Дворжаком новинки, обсуждали кто лучше их исполнит, где они встретят более теплый прием. А творчество Брамса? Почему оно редко бывало темой их бесед? И что он, Дворжак, знает из поздних сочинений Брамса?
Дворжак постарался представить себе Брамса худым, с желтой кожей и угасшим взором, каким описывал его в последних письмах Зимрок. Быть может, дни Брамса уже сочтены, а он ведь порой не проявлял к нему даже элементарного внимания как композитор к композитору, не интересовался его творчеством…
У ног Дворжака заворковал голубок, и ему вдруг стало как-то не по себе. Он взмахнул рукой, отгоняя птицу, затем быстро пошел к дому. Войдя в свою комнату, он грузно опустился к столу и стал писать Зимроку — другу и издателю Брамса: «Вы доставили бы мне радость, если бы дали возможность познакомиться с «Серьезными песнями» Брамса. Все говорят о большой красоте этих песен, а я их до сих пор не знаю. Так же прошу Вас о фортепианных вещах, Интермеццо, Каприччио, Фантазии…»