— Нет, что ты. Но Вик утверждает, что инспектор может использовать тебя без твоего ведома.
— Вы тоже поддерживаете эту версию? — не могла не спросить Читающая.
— Нет, я не думаю, что ты или инспектор в чем-то замешаны, но не стану мешать следователям отработать и этот вариант. Не в ущерб остальным версиям, конечно.
— А мне что делать? Они меня совсем не допускают до расследования.
— Берите другие дела. У вас хорошо получается раскрывать буквально за один день мелкие преступления.
Когда вечером Пит заехал на чай, Антония ему пожаловалась на ситуацию. Да, был шанс, что коллеги правы, ведь Тони не может прочесть инспектора, но почему-то Антония ему верила. Иррационально, недоказуемо и совершенно непрофессионально, но ей нужно было верить хоть кому-то.
Инспектор только философски пожал плечами.
— Пусть хоть кого-то подозревают, если уж им так нравится идти по ложному следу. Хочешь, перестану приезжать? — серьезно спросил Пит.
— Нет, — слишком поспешно воскликнула Антония, бросив взгляд на очередной букет. И как только Пит на цветах не разорился? — То есть…
— Я понял, — улыбнулся инспектор.
В тот день он впервые позволил себе обнять Антонию и поцеловал так, что у Читающей подогнулись колени. Когда он ушел, Антония чувствовала себя немного пьяной, хотя не пила ничего, кроме чая. Она на два часа заперлась в ванной, вылила в воду почти тюбик пены, и ее фальшивое пение слышали все, кто проходил мимо ее покоев.
ГЛАВА 21. Личное
Когда на неделе Антония в книжном случайно столкнулась с Жаном, то тут же незаметно ушла в соседний магазинчик, попросила позвонить и набрала номер. Только услышав голос в трубке, поняла, что вызывает вовсе не Ирвина и даже не Олафа.
— Пит, встреть меня, пожалуйста.
— Ты где? — все, что спросил мужчина.
Когда он появился в дверях лавки, Антония уже устала ругать себя. Ведь наверняка инспектор явится на своей лошади, а на такой подвиг, как верховая езда Антония в тот момент была не готова.
Пит ворвался в лавку ураганом, обнял девушку за талию и заглянул в лицо.
— Ты как? Что случилось?
Антония была готова расплакаться от участия и тревоги, звучащих в его голосе. И к ржавым роботам все ее способности, она в конце концов всего лишь девушка.
— Я встретила в книжном Жана… — Антония замялась. Она вдруг поняла, что не знает, как объяснить инспектору, что это за тип.
— Это тот, что распускал про тебя скабрезные слухи? Я так понимаю, один из твоих бывших любовников?
Внешне Пит оставался невозмутим, его рука на талии Антонии лежала спокойно, и девушка кивнула.
— И что с ним не так? Угрожал?
— Напрямую нет. Но я увидела, что он что-то замышляет против меня. И, возможно, он не один.
— Понял. Разберусь, — нахмурился инспектор и повел Антонию к выходу.
— Не стоит. Я просто… — Антония вздохнула.
— Даже не спорь. Хватит с тебя приключений на ближайшую сотню лет. Не могу же я постоянно быть рядом, чтобы доставать тебя из очередного пожара.
Инспектор буквально озвучил мысли Антонии, но ей все равно было неловко. Она привыкла сама решать свои проблемы, и переложить их на чужие плечи казалось неправильным.
— Хочешь, заедем в таверну? — предложил Пит.
— Лучше сразу домой, — покачала головой Антония.
Заходить Пит отказался, чем расстроил Антонию. Лучше бы она согласилась на таверну. Но, прислушавшись к себе, поняла, что это было бы лишним. Ей нужно было время, чтобы разобраться в себе.
Две недели инспектор почти не появлялся. Если Антония встречала его в департаменте, вежливо кивал и с сосредоточенным видом спешил дальше. Цветы продолжали приходить, теперь к ним прилагались маленькие открыточки, но в гости инспектор больше не заезжал.
Как он просил, Антония одна никуда не ходила. По вечерам ее провожал Лендер или встречал Олаф, утром за ней заезжал Шаттон. Как мужчина признался, инспектор подошел к нему в департаменте и сказал, что за Антонией следят, а потому кто-то должен постоянно быть рядом и присматривать.
— И почему он возле тебя крутится? — бурчал Шаттон, в очередной раз заезжая за коллегой.
Антония этого не знала. Инспектор так внезапно отдалился, что она вся уже извелась от всевозможных предположений, а потому махнула на инспектора рукой. Захочет, сам объяснит, не захочет, она это как-то переживет. Только зачем же он продолжал слать цветы, если не хочет ее видеть? И почему, ржавые шестеренки, она не может его читать?
Шаттону Антония по-прежнему нравилась, но они оба понимали, что ничем хорошим этот интерес не закончится, а потому Шаттон держал дружескую дистанцию.