— Потому, моя дорогая малышка, что ты сама крайне эксцентрична.
Я была вынуждена задать неизбежный вопрос, хотя была уверена, что заранее знаю ответ:
— Почему ты сделал мне предложение?
— Мне это показалось правильным. Я ничего не планировал… И не собирался в этот вечер совершать настолько серьезный поступок, просто так получилось.
— Хотел пустить пыль в глаза тому киношнику? В твоей жизни должна была присутствовать женщина?
— Герань, — сказал Финбар, — в моей жизни была женщина. Ты.
— У тебя был еще и он. — Я махнула чашкой в сторону Робина: тот был не только подавлен, но и переживал сильное похмелье. Откровенно говоря, я считала, что его мучения вполне заслуженные.
Робин тихо произнес:
— Если бы ты согласилась выслушать меня, когда я вернулся из Канады, этого могло бы не случиться.
К тому моменту я уже допила бульон. В противном случае я поступила бы так, как собиралась с Финбаром (хотя с большим трудом сдержалась).
— Признаю, — сказал Финбар, — что ты была полезна при заключении именно этой сделки. Но уверяю тебя, мое влечение было вызвано не только необходимостью. Встретив вас обоих в «Олдуиче», я разрывался от отчаяния. Я хотел каждого из вас.
Я закрыла глаза, но быстро открыла их снова. Реальность, пусть даже такая, устраивала меня больше, чем воображение, которое рисовало мне картины, где мы втроем общаемся, как это назвала бы одна из похотливых газетенок, в интимной манере…
— А как же ты, Робин? — спросила я. — Не возражал?
— Постепенно привыкаешь делиться, — ответил он. — Тот парень в Канаде был женат.
На крошечную долю микрочастицы миллисекунды я задумалась: «Черт, может, что-то и выйдет…»
— Твоя проблема в том, — сказал Финбар, — что ты недооцениваешь свою привлекательность.
К черту микрочастицу!
Его слова напомнили мне о Хелен Герли Браун, которую Господь уберег от Нью-Йорка, и ее фразе: в каждой девушке есть что-то, пусть даже это всего лишь гладкая кожа на локтях…
— Ты симпатичная, умная, с характером…
— Спасибо, — сказала я. Ведь он только что наградил меня всеми качествами породистой собаки.
— Знаешь, неплохой мог бы получиться брак. Нам было бы весело вместе.
— Да, — согласилась я, — всем троим.
У Финбара хватило учтивости поморщиться от этой мысли. Он наклонился и поцеловал меня в лоб. Я думала, что задрожу, но по вполне понятной причине этого не произошло.
— А теперь, Робин, — попросила я, — не обижай его.
Финбар снова сел — казалось, мои слова задели его. Сейчас я могла вполне спокойно, даже с некоторым сожалением, смотреть на это привлекательное лицо. Ко мне снова начали возвращаться силы, и я почувствовала уверенность большую, чем у них двоих вместе взятых. Как я уже говорила, в сущности, я добрый человек.
Я натянула на себя одеяло, выпрямила спину.
— Послушайте, — сказала я, — все в порядке. Это правда. Я не намерена комментировать эту ситуацию. И даже не против… — Я перевела взгляд с одного грешника на другого, удивительно, какое сильное превосходство я ощущала. — …Притворяться какое-то время. Кроме одного. — Я ткнула Финбара пальцем в грудь. — В Техас я не поеду. Не хочу туда ехать. Это единственное исключение, а так я готова участвовать в рекламной кампании любого рода.
Финбар смотрел на меня, и его лицо сияло. Наверное, если бы мы добрались до алтаря, я бы выглядела именно так.
Робин спросил:
— Ты не хочешь еще «Боврил»? — Эта фраза идеально ему подходила.
— Почему «Боврил»? — спросила я. — Не чай, не кофе?
— Потому что, — объяснил он, встав и забирая у меня чашку, — так лучше для тебя.
С учетом эмоционального потрясения, которое я только что пережила, слова Робина показались мне чрезвычайно забавными.
Мы с Финбаром вдвоем затряслись от смеха, я чувствовала это через одеяло.
— О, спасибо, что ты так беспокоишься о моем здоровье. Пожалуй, я выпью еще.
Убедившись, что он скрылся за дверью и зазвенел посудой на кухне, мы с Финбаром, заткнув рты одеялом, стали давиться от смеха, не в силах успокоиться.
— Он станет лучшей женой, чем я, — предположила я.
— Не уверен… — Финбар вытер глаза. — О, Герань, я действительно люблю тебя. Правда. Люблю по-своему.
Я подумала о том проклятом столе в патио, свечах и его монологе и поняла, что с тех пор по-настоящему так и не протрезвела. Но это произошло сейчас. И очень хорошо.
Я вышла из квартиры Робина примерно в шесть утра. Шел снег.
— Мы должны взять тебе такси, — хором сказали они.