Выбрать главу

Это подводит меня к последнему тезису: если бы политики и политические деятели восприняли уроки антропологии, они были бы лучше оснащены, чтобы "строить лучше", как говорят в народе. Антропология побуждает людей задуматься об изменении климата, неравенстве, социальной сплоченности, расизме и обмене в самом широком смысле (включая бартер). Он побуждает политиков задуматься о ритуалах, символах и пространственных моделях, определяющих общественную жизнь. Она позволяет бюрократам и политикам задуматься о том, как их собственные предубеждения и культурные особенности могут мешать им, порождая плохую политику. Она способствует открытости к изучению чужих уроков (начиная со студентов в системе образования). В ней признается, что поддержка разнообразия - это не только морально правильное решение, но и ключ к динамизму, творчеству и устойчивости. Или, как заметил антрополог Томас Хилланд Эриксен: «Самое важное человеческое понимание, которое можно извлечь из этого [антропологического] способа сравнения обществ, - это, пожалуй, осознание того, что в нашем собственном обществе все могло быть иначе, что наш образ жизни - лишь один из бесчисленных способов жизни, принятых людьми». Во время стресса легко забыть о необходимости расширить свой кругозор. Блокировка и пандемия заставляют нас - в буквальном смысле слова - отступить в безопасное место и обратить свой взор внутрь. Так же, как и экономический спад. Но именно тогда, во время и после пандемии, как бы это ни казалось неинтуитивным, нам необходимо расширить, а не сузить объектив.

Может ли когда-нибудь произойти это принятие латерального видения, или антро-видения? Возможно. Ведь мы живем в эпоху больших перемен, как плохих, так и хороших. Когда в 1990 г. я отправился в Таджикистан, будучи британским ребенком времен холодной войны, у меня было ощущение, что я еду в далекое и странное место. Когда я заканчиваю эту книгу, в начале 2021 года, мир стал настолько взаимосвязанным, что "знакомое" и "незнакомое" сталкиваются по-новому. Одна из внучек семьи, с которой я жил в Душанбе, по имени Малика, сейчас готовится к защите докторской диссертации по истории в Кембриджском университете. Ее брат - технологический предприниматель в Гонконге. Другой родственник, Фарангис, пишет музыку в Канаде, отмеченную наградами. Ее бабушка Мунира создала фонд, который подчеркивает роль Таджикистана как культурного перекрестка, или моста между Востоком и Западом, вдоль древнего Шелкового пути. Еще три десятилетия назад такие дальние связи казались бы почти невозможными даже для довольно элитных семей, подобных этой. Но когда в 1991 году распался Советский Союз, открылись границы, начались авиарейсы, появились стипендии, а Интернет неожиданно соединил культуры и сообщества удивительным образом. Или, говоря иначе, когда я прилетел в Среднюю Азию в 1990 году, этот регион был известен как место исторического физического Шелкового пути, где идеи и товары обменивались на пыльных караванах или рынках в древних городах, таких как Самарканд. Сегодня новые шелковые пути существуют вокруг нас в киберпространстве и на самолетах, создавая бесконечную заразу для добра и зла.

Мир также совершил удивительный поворот в отношении антропологических идей, причем настолько, что, когда я оглядываюсь на свою собственную жизнь за последние три десятилетия, кажется, что различные нити почти полностью сошлись. Когда я изучал антропологию в Кембриджском университете в 1980-х годах, студенты, которых волновали вопросы "культуры", социальной справедливости или состояния тропических лесов Амазонки, были совсем другим социальным племенем, чем те , которые хотели стать бухгалтерами, юристами, руководителями предприятий, финансистами, консультантами по управлению или создать такие компании, как Amazon; поклонники этики свободного рынка Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана обычно не принимали идеи Малиновкси, Гиртца или Рэдклифф-Брауна. Сегодня мир бизнеса и финансов пронизан новым движением за устойчивое развитие, которое заставляет говорить не только об окружающей среде, но и о неравенстве, гендерных правах, предрассудках и многообразии. Идея, которую отстаивал Боас, о необходимости ценить всех людей, поднимается в советах директоров и инвестиционных комитетах, наряду с дебатами о "работниках-призраках", экологическом ущербе и правах человека в корпоративных цепочках поставок.