Рассмотрим пример из области страхования. В 1930-х годах руководители Хартфордской пожарной страховой компании в штате Коннектикут обнаружили, что склады, в которых хранились бочки с нефтью, постоянно взрываются. Никто не знал, почему. Компания обратилась к инженеру по противопожарной безопасности Бенджамину Уорфу с просьбой провести расследование. Хотя Уорф был инженером-химиком, он также занимался исследованиями в области антропологии и лингвистики в Йельском университете, уделяя особое внимание коренным американским общинам хопи. Поэтому он подошел к решению проблемы с позиции антрополога: он наблюдал за работниками склада, отмечая, что они делают и говорят, стараясь воспринимать все без предварительного суждения. Особенно его интересовали культурные предположения, заложенные в языке, поскольку он знал, что они могут меняться. Возьмем, к примеру, времена года. В английском языке "сезон" - это существительное, определяемое астрономическим календарем ("лето начинается 20 июня", - говорят люди). В языке и мировоззрении хопи "лето" - это наречие, определяемое жарой, а не календарем (чувствуется "лето(й)"). Ни лучше, ни хуже, но они разные. Люди не могут оценить это различие, если они не сравнивают. Или, как заметил Уорф: «Мы всегда предполагаем, что лингвистический анализ, проведенный нашей группой, отражает реальность лучше, чем она есть на самом деле».
Эта перспектива позволила разгадать загадку бочек с маслом. Уорф заметил, что на сайте рабочие были осторожны при обращении с бочками, помеченными как "полные". Однако рабочие с удовольствием курили в помещениях, где хранились бочки с надписью "пустые". Причина? Слово "пустой" в английском языке ассоциируется с "ничем"; оно кажется скучным, унылым и легко игнорируемым. Однако на самом деле "пустые" бочки полны легковоспламеняющихся паров. Поэтому Уорф попросил менеджеров склада объяснить рабочим опасность "пустых" бочек, и взрывы прекратились. Наука сама по себе не могла разгадать эту загадку. Но культурный анализ вместе с наукой мог бы. Тот же принцип (а именно, использование антроповидения для того, чтобы увидеть то, что мы игнорируем) одинаково ценен и при возникновении загадочных проблем на торговых площадках современных банков, и при слиянии компаний, и при пандемиях, скажем.
Потому что "наименее подвергаемые сомнению предположения часто оказываются наиболее сомнительными", как говорил французский врач и антрополог XIX века Поль Брока. Опасной ошибкой является игнорирование представлений, которые мы считаем само собой разумеющимися, будь то представления о языке, пространстве, людях, предметах или якобы универсальных понятиях, таких как «время».
Или другой пример - волосы на лице. Весной 2020 года, когда началась блокировка КОВИД-19, во время видеосвязи я заметил, что многие обычно чисто выбритые американцы и европейцы отращивают бороды. Когда я спросил, почему, то услышал ответы типа: "У меня нет времени бриться" или "Я не в офисе, поэтому нет смысла". Это не имело смысла: в условиях изоляции у многих мужчин было больше свободного времени и стимулов для создания профессионального "лица" (при звонке по Zoom ваше лицо оказывается на пугающем крупном плане). Однако полвека назад антрополог Виктор Тернер, работавший в Африке, разработал концепцию, известную как "лиминальность", которая помогла объяснить взрывной рост бороды на лице. Согласно теории Тернера, большинство культур используют ритуалы и символы для обозначения переходных моментов, будь то календарные даты (скажем, новый год), начало жизненного цикла (вступление во взрослую жизнь) или важное общественное событие (национальная независимость). Такие моменты называются "лиминальными", по имени limens, что в переводе с латинского означает "дверной проем". Общей чертой является то, что обычный символический порядок инвертируется, представляется в оппозиции к "нормальности", чтобы обозначить переходный момент. Когда во время COVID-19 обычно чисто выбритые мужчины внезапно обросли бородами, казалось, что это один из таких лиминальных символов. Поскольку бороды не были "нормальным" явлением для многих профессиональных мужчин, их ношение свидетельствовало о том, что они рассматривали изоляцию как ненормальную и, что особенно важно, переходную ситуацию.