— Какое же?
— «Эней». Это тоже из древнегреческой мифологии. Но когда станцию оснастили искусственным интеллектом «Афродита», название ей по традиции дали соответствующее.
Вдруг в памяти всплывает главный конструктор, который трудился над этим кораблём, Николай Бутримовский. Отличный специалист, да и вообще, мужик нормальный. Благодаря нему этот корабль такой, какой есть. Изначальное название, кстати, тоже он предложил. Насколько знаю, он увлекается древними Грецией и Римом, даже неплохо говорит и пишет на греческом.
Не видел его с самого конца света. Надеюсь, он его пережил.
— А вы кем работали до всего этого сумасшествия? — спрашиваю я.
— Школьным учителем. Так что если надо будет приструнить вашего выскочку — всегда обращайтесь. Сколько лет-то?
— Сорок пять.
— Взрослый же у вас сын, однако! А вы неплохо сохранились. Сделали подтяжку на зарплату главного инженера?
— А, вы про Вадима? — я смеюсь над собственной глупостью. — Нет, ему шестнадцать.
Елизавета внезапно замолкает и начинает как-то задумчиво ковырять еду ложкой. А я смотрю на её волосы и думаю: не потому ли она привлекла мой взгляд, что похожа на Соню? Да нет, ростом она чуть выше, кожа светлее, да и волосы не настолько тёмные. Она скорее шатенка, а Соня была жгучей брюнеткой. Может, нос немного похож. Они обе курносые, но всё равно по-разному.
Что-то не в ту степь меня понесло. Да курносых и людей с тёмными волосами пруд пруди, и что, мне каждую такую даму теперь избегать?
— Моему было пятнадцать, — тихо говорит Елизавета. Всё былое озорство её покинуло.
— Соболезную. Я тоже многих потерял. Мы все многих потеряли.
— Спасибо, Константин.
— Костя.
Она вновь поднимает на меня взгляд и слегка улыбается. В этот раз грустной улыбкой.
— Лиза. Так мы теперь на «ты»?
— Получается, что так.
Лиза выскребает ложкой остатки кашицы и полностью осушает стакан воды.
— А ты, Костя, фигуру блюдёшь?
— Что?
Лиза кивает на мою тарелку.
— Тарелка почти полная.
— Да что-то не лезет в меня этот деликатес. Так ты сейчас куда?
— Время позднее, — отвечает Лиза. — Хотя какое в космосе время, да? В общем, пойду-ка я посплю.
— О, позволь тебя проводить.
— Что, есть совсем не будешь?
Я залпом выпиваю стакан воды и отвечаю:
— Нет.
Я провожаю Лизу до её каюты. Наступает момент странной неловкости, мы перекидываемся короткими, не несущими особой смысловой нагрузки фразами. Но я вижу какое-то тепло в её взгляде, которого не было, когда мы только начали наше знакомство. И это тепло что-то во мне меняет. Сейчас я чувствую то, чего уже не чувствовал давно: контроль над своей жизнью.
Это я сейчас иду с ней по этому коридору, и делаю это по собственному выбору. Меня не тащат обстоятельства.
Вдруг я осознаю, что впервые за долгое время увлёкся женщиной. Хочется с ней сблизиться. И опять же, я контролирую эту ситуацию.
Ощущение, будто вернулся домой после долгой отлучки. Я слишком долго был гостем в собственной жизни.
— Ну вот и моя каюта, — Лиза останавливается у двери под номером сто восемнадцать.
— Ого, да мы почти соседи. У меня сто сорок вторая.
— Класс, — отвечает Лиза. — Ну ты заходи как-нибудь, Костя.
Лиза игриво, но всё равно как-то грустно улыбается и быстро скрывается в своём жилище.
Когда я возвращаюсь в каюту, Вадим всё ещё подключен к виртуальности. А я уже по привычке смотрю в иллюминатор на эту точку в бескрайнем вращающемся небе, некогда прекрасную, а теперь полную смерти, страданий и радиации. Мы уже больше недели в пути, и я привык смотреть туда, ещё с того момента, когда она была медленно удаляющимся голубым шаром. Я всё смотрел и грустил. А теперь я поймал себя на том, что улыбаюсь.
Прощай, Земля. Нам было хорошо вместе. Но теперь всё будет только лучше.
Неужели я так давно живу во лжи, в коконе из своих обид? Я потерял жену, но умудрился потерять и сына. Бросаю взгляд на Вадима — каждый раз, когда вижу его, испытываю смешанные чувства, даже сейчас. Я люблю своего сына, но никак не могу его простить.
Вадим открывает глаза.
— Папа? Ты чего на меня так уставился-то?
Я чувствую, как похолодел мой взгляд. Представляю эту картину: отключаешься от виртуальной реальности, а над тобой стоит твой отец и мрачно на тебя смотрит.
— Да нет, ничего. Просто задумался, — я сажусь в офисное кресло. — Как дела?
Вадим пересаживается за компьютер.