В облике типично «рязанского мужичка» рубежа XIX–XX столетий выступает Есенин. Многие грани его характера обусловлены этнографической бытийственностью, подчинены действию фольклорных закономерностей. Он вовлечен в народную праздничную культуру, воспроизводит ритуальную структуру календарных и семейных, а также окказиональных обрядов, сам выступает продолжателем и в допустимой степени преобразователем народной традиции. На его примере оказывается возможным рассмотреть особенности «мужского начала» как категории культуры 1-й четверти ХХ века. Также удается увидеть основные способы специализации мальчиков-подростков в традиционной патриархальной среде (это занятие рыболовством и охотой, приучение к сенокосу и пастушеству); установить роль крестьянина – воина и отца семейства (рекрутский обряд, служба в армии и игры с детьми); выявить черты христианина и прихожанина своей церкви (народное православие). При исследовании характера Есенина можно постичь мужской досуг как поиск экстремального (в кулачных боях и драках, в устраивании «темных» в бурсацкой среде, в переплытии широкой реки, в молодецком разгуле при проводах в армию); усмотреть специфический мужской фольклорный репертуар как форму проявления маскулинности; обнаружить мужскую атрибутику и нормы поведения в периоды праздника и повседневности (обход дворов ряжеными, роль гармониста на вечорке).
Попадание в городскую среду формирует новые навыки и закономерности поведения. В сочетании с изначальными патриархальными поведенческими установками получается особая корреляция двух поведенческих пластов – деревенского и городского. Речь о «городской части» биографии Есенина пойдет преимущественно в следующей главе.
Лики и личины мужской судьбы
Из прочитанных Есениным и сохранившихся в его личной библиотеке книг следует, что будущий поэт с юности задумывался над феноменом мужественности и изучал освещение этого вопроса в научных и публицистических трактатах философского и психологического направления. Есенин не мог оставить без внимания разделы, озаглавленные «Долг – Совесть», «Долг в действии», «Мужество – Терпение», «Героизм добрых дел», «Человеколюбие» и подобные в монографии С. Смайлса «Долг (Нравственные обязанности человека)» (т. 5 из его «Сочинений», СПб., 1901; книга с владельческой надписью поэта хранится в РГАЛИ). [629]
При утверждении себя в мире у мужчин выходят на первый план проблемы судьбы и рока, доли и везения. Конфликт личности с миром, честолюбие и своеволие, тема жизни и смерти, возможности добровольной кончины (попытки самоубийства) становятся ведущими мыслями мужчины и тематикой художественного творчества. Мысль о самоубийстве неоднократно звучала в юношеских письмах Есенина: «Я, огорченный всем после всего, на мгновение поддался этому и даже почти сам сознал свое ничтожество. И мне стало обидно на себя. Я не вынес того, что про меня болтали пустые языки, и… и теперь от того болит моя грудь. Я выпил, хотя не очень много, эссенции. У меня схватило дух и почему-то пошла пена. Я был в сознании, но передо мной немного все застилалось какою-то мутною дымкой. Потом, я сам не знаю, почему, вдруг начал пить молоко, и все прошло, хотя не без боли.
Во рту у меня обожгло сильно, кожа отстала, но потом опять все прошло, и никто ничего-ничего не узнал» (VI, 19 – М. П. Бальзамовой, 1912); «Но если так продолжится еще, – я убью себя, брошусь из своего окна и разобьюсь вдребезги об эту мертвую, пеструю и холодную мостовую» (VI, 41 – М. П. Бальзамовой, 1913). Самолюбию поэта должно было льстить возникновение Общества поклонников Есенина уже при его жизни. [630]