Как представлялись возрасты жизни и как представлялась взрослость в европейской истории?
В трактате XIII в. «Большое собрание всякого рода вещей» сведения о возрастах жизни помещаются в том же томе, где объясняются физические параметры мира, числа и меры. Всего у человека семь возрастов жизни: enfance — детство, которое сажает зубы, от рождения и лет до 7; puerita (дитя) — лет до 14, человек в этом возрасте «подобен глазному зрачку»; далее следует adolescence — отрочество, до сих пор было вполне понятно, почти как и сейчас — раннее детство, подростковый период, отрочество, но сходство мнимое, чем больше автор/ы трактата/ов приводит разъяснений, тем более запутанной становится картина. Отрочество, оказывается, продолжается до 21 года, а иногда лет до 28, ну уж никак не позже 30–35 лет, и главные признаки этого возраста жизни — то, что все члены тела гибки, что человек ещё продолжает расти (и это-то при ранних физических нагрузках в те века? — М.Т.), и что он способен родить себе подобного. При таком отрочестве молодость продолжается до 45–50 лет, когда человек достигает своего расцвета и в силах помочь другим людям. Затем следует зрелость, которую автор классификации называет тяжестью, человек становится тяжёл и в мыслях, и в поступках, и в манерах. А потом наступает vieillesse, старость, «она длится лет до 70, а может быть и до самой смерти» (!? — М.Т.). И последняя стадия старости senies, «когда старик весь полон кашлем»… (Арьес 1999: 30–33).
«Нет пограничных столбов между разными периодами жизни, это мы ставим их».
Как мы можем видеть, категория «детей» весьма расплывчата, в неё попадают и новорождённые, и «дети» лет 14, те, кого мы называем «подростками». Подростки же объединяются с людьми взрослыми, по нашим понятиям, даже не молодыми, а уже зрелого возраста. В календаре возрастов XVI в. встречается реплика: «Ребёнком становятся в 18 лет», а о другом персонаже 24-х лет говорится: «сильный и добродетельный ребёнок». В другом же источнике XVI в. содержится упрёк: некто «столь ленивый и столь бесчестный, что не желает ни узнавать ремесло, ни вести себя как достойный ребёнок, …охотно же бывает в компаниях обжор и людей досужих, которые часто устраивают драки в кабаках и борделях, и не найдётся одинокой женщины, которой бы он не учинил насилие» (Арьес 1999: 37). Распекаемого таким образом называют ребёнком!
Так кого же в европейской культуре на протяжении многих веков (с XII— по XVII или XVIII века) считали ещё ребёнком, а кого уже взрослым? Когда кончается детство и начинается взрослая жизнь?
Когда начинается взрослость?
Мемуары — один из замечательных источников для исследований детства. Например, в своих мемуарах Джакомо Казанова описывает, что в 9 лет он уже покинул семью и стал жить в доме своего учителя доктора Гоцци, а уже лет с одиннадцати начались его романтические приключения (Казанова 1991). Насколько я знаю, мемуары Казановы критиковались многими, но только не за столь раннее «взросление». Ранняя самостоятельность, а также куртуазность столь юного создания не вызвала ни у его современников, ни у его читателей начала XIX века ни сомнений, ни бурю негодования, что вполне вписывается в господствовавшее в течении многих веков в Европе представление о ребёнке как о «маленьком взрослом». Как только ребёнок утверждался на ногах и обретал свободу передвижений и действий, в нём видели маленькую копию взрослого. С этого момента не было особой детской пищи, детского костюма, не было игр, в которые играли бы только дети, не было детских и «недетских» тем и разговоров.
Детство сводилось к самому нежному возрасту или же ассоциировалось с зависимостью (Арьес 1999: 37). Дитя — это тот, который сам ещё ничего не может. Взросление — обретение независимости. Но были ли свобода путешествий вдали от дома, самостоятельные похождения взрослостью в нашем понимании? Связано ли всё это с высоким статусом и соответствующим отношением окружающих?