О теплоте говорит, например, авва Филимон: "Непрестанною молитвою… отверзаются умные очи сердца… и бывает великая радость и сильно воспламеняется в душе неудержимое божественное желание, причем совосхищается туда же и плоть действием Духа, и человек весь делается духовным"[230]. И снова тот же писатель учит о "некоем неизреченном и горячем чувстве при согреянии плоти от Духа, так что весь человек станет духовным"[231].
О том же ощущении "особой теплоты в сердце и пламени, которое не жгло, а орошало и услаждало" говорится и в житии Максима Кавсокаливита[232].
Еще ранее преп. Максим Исповедник учил: "Когда ум возносится к Богу…, то озяраемый божественным безмерным светом, он безучастен ко всему сотворенному"[233].
Св. Исаак Сирин в Слове 59 поучает: "от напряженного делания рождается безмерная горячность, распаляется в сердце горячим помышлением, впервые появляющимся в уме… Это созерцание порождает горячность, а от него рождается слезный поток"[234]. А в Слове 69: "Слезы, ударение себя по голове во время молитвы и падение ниц с горячностью пробуждают в сердце горячность сладости"[235].
О той же теплоте около сердца говорит Иоанн Лествичник[236] и св. Илия Екдик[237]. И у св. Макария Великого читаем о свете, обожествляющем душу"[238].
Кроме этих свидетельств из святоотеческой и аскетической письменности не следует забывать и нашего литургического богословия. Церковь постоянно молится о духовном просвещении верных. Так, в сорокодневной молитве родильнице читается в отношении к младенцу: "…яко Ты привел еси e и показал еси ему свет чувственный, да и умного сподобится света". "Умного", т. е. умопостигаемого. Чинопоследование крещения неоднократно в себе содержит моление о просвещении крещаемого; в молитве на 8-й день по крещении сказано: "Сам, Владыко, Господи просвещение лица Твоего в сердце его озаряти выну благоволи…" И все это потому, что "есть другой свет, который, по противоположности с первым (т. е. физическим) и по характеру среды, где он обнаруживается, может быть назван внутренним, духовным. Этот свет столь же реален, так же важен для жизни духовной, сколь и как реален и важен первый в мире физическом, для жизни органической. Лишь при наличии этого света становится доступным озерцание предметов и красоты духовного мира. Только при условии "внутреннего" освещения в той или другой степени возможен правильный рост, цветение и плодоношение души", так написано в одной очень трезвой, церковной, умной и в духе святоотеческой мистики статье А. Туберовского[239]. Автор основывается на учении преп. Макария Великого, св. Григория Богослова, пр. Симеона и др. аскетических и мистических писателей Православия. Все его патриотические ссылки приводятся в подтверждение евангельских текстов Мф. VII, 22–23 и Лк. XI, 33–36.
Надо помнить, что Бог называется Церковью светом: "Христе Свете истинный, просвещаяй освещаяй всякого человека, грядущего, в мир, да знаемнается на нас свет лица Твоего, да в нем узрим свет неприступный" (молитва 1-го часа). Богородицу мы именуем "Материю света". Вся архитектоника наших вечерни и утрени (т. наз. "всенощная") представляет собою прославление Божества-Света в иерархической постепенности от гимна "Свете тихий", через ряд светлых гимнов (5-я песнь канона в память пр. Исайи, гимн в честь "Богородицы и Матери Света", через светилен, возглас "Слава Тебе, показавшему нам свет") к этой молитве "Христе Свете Истинный". "Последование недельной полунощницы с ее троичными канонами (творение пр. Григория Синаита), прославляет тот же Божественный, неприступный, Триипостасный Свет и "лучезарные его молнии". Троица "светоначальна", и помогает нам грешным в "световидном покаянии", как сказано в молитве Марка монаха на недельной полунощнице. В самом чуде Пятидесятницы Св. Дух сошел в виде огненных языков. Палама[240] настаивает на этом "в виде", "чтобы кто-нибудь не думал об этом огне, как чувственном и вещественном". Но все же это был вполне реальный свет, хотя бы и не вещественный, ибо "Свет Отец, Свет Слово, Свет и Св. Дух, иже в языцех огненных апостолам послася" (светилен Пятидесятницы).