– Вертолёты, бронированная техника, боевые катера, спецмашины и комплексы ПВО находятся на закрытых площадках кордонов на периферии территории, – на ходу заметил Александр.
Весь четвёртый этаж занимал мозговой центр базы во главе с «научниками». Тут было царство: секретчиков, шифровальщиков, аналитиков, операторов, программистов, наладчиков, монтажников оборудования со всей своей аппаратурой и инструментарием, а также тут находились склады всевозможной электроники, периферии, комплектующих и запчастей.
На пятом закрытом этаже находился законсервированный филиал КП Генштаба ВСРФ.
Шестой этаж занимали системы жизнеобеспечения, автономные генераторы, компрессоры, насосные станции, вентиляционное оборудование, какое-то производство, реммастерские, вспомогательные цеха, огромные склады технического и химического сырья и запчастей, хранилища ГСМ, сжиженного газа, кислорода, технической и питьевой воды и артезианские скважины.
Самый глубокий седьмой этаж располагался в стороне и к нему в сплошном базальте вёл двухсотметровый туннель с тремя бронированными и освинцованными шлюзами. Там в ждущем режиме пыхтел атомный реактор, и находились электростанция, автономная система обеспечения, охлаждения и хранилища необходимых расходных материалов.
Пройдясь по этажам базы, я понял, что она во всех смыслах является уникальным военным центром федерального значения.
Не успели мы подняться наверх и поделиться впечатлениями, как нас пригласили в научный Центр к медикам, которые мучили нас почти три часа. Куда они, гады такие, нас не засовывали, чего только в нас не засовывали. Мужики уже начали серьёзно ворчать, когда все издевательства закончились и нас отвезли в столовую на обед.
Не успели мы после еды чуток расслабиться и перекурить, как всем скопом нас погнали в первую аудиторию, где представили мастерам-наставникам. Мы расселись напротив семерых человек. Александр встал между нами и начал говорить первым:
– Курс подготовки группы хронодесантников рассчитан на тысяча шестьсот пятьдесят часов учебного времени. А наполнят содержанием эти часы наши уважаемые мастера-инструкторы. Прошу знакомиться. Ретюнских Александр Иванович – автор боевой системы РОСС, тоесть российской отечественной системы самозащиты. Он любезно согласился на время переехать их Питербурга.
Я ошалелыми глазами смотрел на своего тренера. Как и каким образом удалось вытащить его из Питера и Москвы? Ума не приложу. И, тем не менее, вот он собственной персоной, улыбается одними глазами. Узнал меня и слегка кивнул, я ответил. Александр продолжил:
– Ерпылёв Валерий Николаевич – мастер конного спорта, вольтижировки, джигитовки и конного боя. Жиздрин Алексей Петрович – мастер исторического и классического фехтования, стрельбы из лука и арбалета. Хухренко Богдан Иванович – мастер-металлург, кузнец и оружейник. Луцкий Дмитрий Анатольевич – профессор-историк, архивист, археолог. Букина Вероника Владимировна – доктор наук, археолингвист, полиглот, этнограф. Лободырный Денис Павлович доктор наук, психолог, психоаналитик, психиатр, иными словами, мозговед широкого профиля.
Потом Александр обвёл жестом нашу восьмёрку:
– А это группа наших, так сказать, курсантов. Немного староваты они для учеников, но, как известно, учиться никогда не поздно, а лишних знаний не бывает. Вот все вместе мы за пять с небольшим месяцев и должны создать уникальную команду хронодесанта «Темп».
Через два часа мы вышли из аудитории совершенно ошалелые, поскольку каждый из мастеров опрашивал нас так и этак, выясняя, на что мы годны, и, что с нами делать.
Только в семь вечера мы разъехались по домам. Наблюдая за играющими детьми, я проглотил на кухне пару бутербродов, взял чашку чая и подошёл к Ларе, которая сидела с ногами в кресле и читала книжку.
– Что новенького на горизонте? – спросил я, прихлёбывая чай.
– В основном всё старенькое, но… – она встала и грациозно потянулась, – зачем-то приходил Шинорин. Без звонка и спроса притащился.
– Не любишь ты, Лара, нашего главного педагога, – я демонстративно сокрушённо покачал головой, – злая ты.
– А за что его любить. Близко с ним не общалась, но и того, что увидела, более чем достаточно. Скользкий он, от змеи в нём что-то. Хоть и вид благодушный и глаза делает добрыми, а неприятен он мне, и всё тут.