– Д-да-а, – простучала она зубами.
– Обалденное начало семейной жизни, – усмехнулась Лариса Викторовна, – опять автоматная стрельба, дубль два. Благословляю. Ибо сказано: плодитесь и размножайтесь. Постарайтесь быть счастливыми, – произнесла она и тихо закончила, – если сможете.
– Благословляю, – прогудел Буслаев, улыбнулся и обнял жену за плечи.
Я повернулся к своим:
– Мам, пап, Лара и её родители согласны. Я женюсь. Вы не против?
– Не против, не против, – запричитала маманя, – будь счастлив, сыночек. Вот ведь как всё у вас всё начинается. Прямо как у твоего дядьки Павла. Слава богу, всё обошлось. Живите и радуйтесь, а мы всегда с вами.
– Поздравляю, сын. Обо всём этом потом поговорим, – отец указал на изодранную пулями одежду, из-под которой просвечивало целое тело.
– Поздравляю, братишка, – подскочил Олег, – вот ты теперь женатиком будешь. А здорово ты этого тролля обломал. Расскажешь?
– Потом как-нибудь обязательно всем всё расскажу.
В итоге нам достался скомканный вечер, испорченное торжество и куча тяжёлых дум.
Ночью, боясь потревожить прижавшуюся Лару, я глаз не сомкнул. События продолжали преследовать меня, а давеча и вовсе свалились, как мартовская сосулька на голову. Как все прекрасно складывалось после приезда. Волшебная страна. Удивительные люди. Добрые отношения. Потрясающие условия жизни. И вот эта картинка посыпалась, как старая штукатурка. Абсолютная безопасность Лукоморья оказалась фикцией. Меня достали в самом надёжном моём укрытии – в моём собственном доме. Убит Дитрих. Угрозы моим в Москве. Происшествие с самолётом. Да, и в самом начале ранение и кома тоже до кучи. Что происходит? За что мне всё это? Почему?
А потому! Хватит грезить иллюзиями. В этом мире нет, и не может быть абсолютного покоя. Всё что произошло, лишь подтверждает, что вся наша жизнь – борьба. Все без исключения с чем-то или с кем-то борются: с болезнями, с кризисами, с неурожаем, с террористами, с хулиганами из подворотни, с астероидом из глубин космоса, с собственной ленью, наконец. И только сейчас я до конца осознал давнее предупреждение профессора Артемьева об опасностях, которые может принести изобретение Павла Кравцова.
Выходит, что нам всем и в первую очередь лично мне брошен вызов. Значит, будем драться, и подставлять другую щёку уж точно не собираюсь. Однако осталась куча вопросов. Кто противник? Чего добивается? Какую цену нам придётся заплатить за право жить и радоваться? И пока эти вопросы остаются без ответа, сохраняется смертельная угроза. И самое противное – неизвестно откуда прилетит.
Но каков Док! Сука, тварь, скотина подлая! Зачем он это сделал? Ведь братом его считал. Иуда!
Спокойно. Давай рассуждать без истерик. Между отравлением Дитриха и нападением на меня прошло чуть больше часа. Оба события нацелены на убийство, и, несомненно, связаны между собой, а, значит, Док и Шинорин действовали заодно. Но что у них может быть общего? Шинорин здесь почти девять лет, а Док появился недавно. Неизвестно встречались ли они раньше. Поскольку оба события логически связаны, то должно быть связующее звено, координатор, тот, кто имел право приказывать и отдал команду на атаку. Тоесть должен быть резидент. Вот кого нужно искать! Слегка внушало надежду то, что действовали они разрозненно, поскольку Шинорин не знал о моей личной броне. Иначе он не поступил бы так глупо и не подставился. Значит, либо у них здесь нет организации, либо действовали они поспешно и необдуманно в условиях дефицита времени.
Оставив бесполезные попытки заснуть, я осторожно освободился от ларкиной руки и начал собираться на базу.
Шесть утра. За окном темно. В гостиной одновременно повернули головы оба спецназовца. Я махнул рукой, всё в порядке. Вместе с дежурившими снаружи доехал до базы. Там не прекращалась работа. Площадка возле проходной заполнена электромами и авто. Ярко светились окна первого этажа. В обычно пустом холле сновали люди.
Охрана проводила до офиса Александра. На его заваленном бумагами столе вперемешку с пустыми чашками из-под кофе, лежали пистолет, коммуникатор, спутниковый телефон, кепи. На полу валялись осколки чашки, комки смятой бумаги. Сам хозяин офиса был взъерошен и бледен.
– Садись, – короткий взмах в сторону кресла.
– Что-то прояснилось?
– Много чего прояснилось, мать их в грязное колесо через тринадцать гробов в мутный глаз, коромыслом во все дыры, в плешь и спину, и ёжика под хвост долбокрякнутым жуепуталам… … …
Я рот открыл от таких шикарных оборотов речи и развёл руками. Талант!
– Уф-ф! Ну, ты даёшь, Саша. Просто музыка какая-то. И где только нахватался.