На склоне холма в хвосте всех нарт показалась черная точка. Трудно было узнать, что это Како, но людям помогали бинокли и хорошее зрение охотников. На виду у всех упряжка Како быстро обогнала, одну, вторую, третью. Лишь видно было, как бьет из-под нарты струйками снежок. Собаки вытянулись, Како лежал плашмя на нарте.
— Белошеий, скорее, скорее! Еще немного! — шептал Како.
Твердые куски снега летели в лицо Како из-под лап собак, запорашивало снегом открытую голову, но Како не замечал этого.
— Ра-ра-рай-рай! — шептал он.
Како несся стороной. Быстро отставали упряжки. Уже близко финиш. Эттывекет нахлестывал кнутом собак, резко пощелкивал им и все время оглядывался. Како был рядом.
— Хак-хак! — надрывался Эттывекет.
Быстро мчалась упряжка Эттывекета, но даже и на такой скорости Како сразу оставил позади Эттывекета.
— Како! Како! — кричали болельщики.
Уже близко. Видны веселые, азартные лица. Еще немного — и перед упряжкой Како раздвинулась толпа, собаки сбавили несколько бег, и Како направил их к яранге Перго.
— Там тебя ждут, — подошел через некоторое время Перго и стал помогать распрягать собак. — Тебе первый приз дали.
Како сидел в первом ряду, подогнув под себя ноги. Рядом с ним Перго. Народу набилось так много, что всем желающим не хватало места. Два крайних класса школы разгородили, сняв временную стенку. Один класс служил залом, а во втором был настлан несколько выше первого еще пол — это была сцена. В Увэлене не было клуба, поэтому для больших собраний собирались в школе. Уже исчезли прежние суеверия, и редко кто вспоминал, что здесь когда-то жили свирепые келет.
Сначала выступали школьники. Они пели хором.
Потом на сцену вынесли низенькие длинные скамеечки. На них степенно уселись известные увэленские певцы с бубнами в руках.
— Гэк, аттау! Пора! — прекратил шум пожилой Ытук.
В зале притихли. Поднялись в руках бубны, закрыли лица певцов. Коснулись тонкие палочки краев обручей, зазвенели нежно покрышки.
— А-а-я-нэ!.. А-я-нэ-я! — начал Ытук приятным звучным голосом.
— Эн-мэн вай-ым! — дружно подхватил хор.
Крепчают голоса. Захватывает слушателей песня.
Многие начинают подпевать с места. А через несколько минут поет весь зал. Все звонче удары бубнов, но вдруг песня резко обрывается.
— Вай-вай! На! — Ытук передает бубен, встает, надевает замшевые расшитые перчатки и полуголый выходит на середину сцены. Покачивается с ноги на ногу, разминку делает. Старость словно рукой сняло, как юноша выглядит Ытук.
Снова ударили бубны, зазвучали голоса:
— Я-нэ-ээ! А-я-нааа!
Плавно взмахивает руками Ытук, изгибается тело.
И вот уже над морским простором летит чайка. Величаво летит, легко. Играют мускулы на смуглом теле Ытука. Вздрагивает чайка, увидев рыбу в волне, камнем падает, окунается в воду и снова взмывает вверх. Но не всегда бывает спокойным море. Раздались громкие удары бубнов. Шторм начался, волны о скалы бьются. Летит баклан, часто крыльями машет, к берегу, к скалам торопится. А чайка легко скользит по ветру. Ей не страшен шторм, не страшна буря. Ловка и сильна белая чайка.
— Ка-ка-ка! А-я-нэ-эээ! Ка-ка-ка! — вторит хор.
Тяжело взмахивает крыльями красивая гага. Не хватает сил, садится на воду, не может с ветром справиться. А белая чайка взмыла над ней и летит против ветра, против бури.
Како как зачарованный слушал песни, пробовал подпевать сам, стараясь запомнить красивые увэленские напевы.
Вот выстроились на сцене в ряд девушки, разодетые в самые лучшие камлейки. Взмахивают плавно руками женщины, кивают в такт напеву, покачиваются на полусогнутых ногах, рассказывают о новой колхозной жизни.
Потом вышел, на середину Рыппель. Молодой, сильный. Притоптывает, резко взмахивает руками. Точно и метко вонзает копье в моржа. Такой никогда не промахнется.
— А теперь о людях разных мы споем! — выкрикнул неутомимый Ытук.
Ударили бубны. Грянул хор.
И видит Како, как идет по тундре нарта. Сначала легко и быстро мчатся собаки, потом тише, уставать начали. Зайца увидели, бросились, забыв об усталости. Не смогли догнать, снова устало поплелись по тундре. Сидит каюр на нарте, седок рядом, спиной к нему. Не чукча, не похож, но что-то знакомое в седоке видит Како. Собаки подымаются в гору. Встал седок, идет рядом с нартой: снег глубокий. Второй руки словно нет. «Так это же однорукий!» — узнал Како.
— Пусть все такими будут!