Опытный охотник хорошо знает повадки умки и никогда не попадает впросак. Карауля нерпу у разводья, он всегда старается сесть так, чтобы все было видно кругом. А если идет по льду, то, пройдя ровное поле льда, обязательно взберется на высокий торос и внимательно осмотрится кругом. Иногда случается, что он из трех медведей убьет одного, тогда охотник оттаскивает убитого зверя со следа и разделывает его где-нибудь в сторонке: оставшиеся в живых медведи обязательно вернутся обратно. А вот в тундре и на севере, где припай отходит от берега на двадцать–тридцать километров, охотники принимают другие меры защиты от умки…
Была уже ночь, когда ванкаремский охотник Рилютегин возвращался с моря. Позади, связанные одна за другой, на ремне волочились по льду три нерпы. Тяжелая добыча давала себя знать. Лямки оттягивали плечи и было больно, усталые ноги кое-как подымали вельвыегыты и часто спотыкались о льдинки. От пота отсырела нижняя кухлянка, кончики волос, торчавшие из-под опушки меховой шапки, и брови обледенели. Луна, так ярко светившая сверху, вдруг скрылась за облаками. Стало совсем темно. А тут еще усилился ветер, замела поземка, стало забивать глаза. То и дело Рилютегин на ходу снимал рукавицу и теплой рукой оттаивал и срывал ледяшки с бровей и ресниц.
«Все равно что без глаз иду», — снова протирал глаза через некоторое время Рилютегин.
До поселка еще было далеко, но он упорно шел вперед, нигде не отдыхая. Отдыхать нельзя: отдохнешь — силу потеряешь.
— Вынэ! — вдруг, словно что-то вспомнив, спохватился Рилютегин и резко остановился.
Он снял с плеч охотничьи снасти, которые висели поверх лямок, вынул из чехла винтовку и распустил по снегу длинный ремень акына, привязав деревяшку к лямкам на спине.
«Пусть на всякий случай так будет», — подумал он пошел дальше.
Идти стало тяжелее. Мешала винтовка, которую он теперь нес на груди, полоскалась на ветру камлейка. Иногда полы камлейки подымало ветром, и они запутывались в винтовке. Рилютегин шел вслепую, но ногами чувствовал тропку, проложенную им же в прошлый раз. Позади, по следу, извиваясь, волочился длинный ремень акына. Было уже недалеко, когда Рилютегин почувствовал, что кто-то легонько дернул его за ремень акына. Не успел он обернуться, как сильный рывок чуть не свалил его с ног…
Долго бродил умка по льду, но как назло ему ничего не попадалось. Пробовал поймать песца, но тот, ловко петляя в торосах, убегал от него. После этого его спутники-песцы стали держаться подальше. Их тоже мучил голод, и они страстно желали, чтобы медведю что-нибудь попалось. Тогда он станет добрее и песцам обязательно кое-что перепадет.
Было уже темно. Умка бесшумно, как тень, поднялся на торос и стал водить носом против ветра. Долго стоял умка, подняв голову и мотая ею из стороны в сторону. Вдруг голова застыла без движения, ноздри широко раздулись: он уловил запах свежей нерпичьей крови. Запах щекотал нос, возбуждал аппетит.
Умка спустился с тороса и осторожно, пошел против ветра на запах. Черный нос его уже не вертелся из стороны в сторону, он вел медведя к цели. Неожиданно путь преградило узкое разводье. Запах слышался с той стороны. Не хотелось купаться умке, обошел он разводье кругом и побрел у самой воды по другой стороне, стараясь снова уловить аппетитный запах. На этот раз он держал свой нос низко, почти касаясь снега. Вдруг нос уткнулся в свежий кровавый след, который черной полосой выходил из воды и вел в сторону от разводья.
(Это охотник вытаскивал нерп из воды.) Медведь с жадностью стал хватать куски снега с кровью, но это только раздразнило его, и он легко затрусил по следу. Вблизи разводья он обнаружил в рыхлом снегу три небольшие ямки. Здесь охотник закапывал нерп в снег, чтобы они не промерзли. Отсюда следы сходились и шли широкой полосой к берегу.
Задул ветер. Замела поземка, занося следы. Умка, хватая на ходу кровавые куски снега, легко и бесшумно пошел по следу. След оборвался у широкой полосы воды. Умка бросился в воду и поплыл. Но на припае следов не оказалось: ветром отнесло лед. Инстинктивно умка двинулся против течения по краю припая. Вот и след. Медведь направился в сторону берега. Ветер дул сбоку. Нос умки больше не отрывался от снега. След петлял среди торосов, изредка пробегал по ровным полям льда. Теперь уже умку ничто не могло сбить со следа. Он все быстрее и быстрее бесшумно мчался вперед. Вдруг он услышал впереди постукивание, скрип снега. Умка насторожился и пошел крадучись. Неожиданно нос коснулся незнакомого длинного предмета, в котором вместе с необычными, неприятными запахами чувствовался слабый запах лахтака. Умка придавил его передней лапой и, тут же схватил зубами, пытаясь разорвать ремень в клочья. В темноте послышался шум. Умка, едва касаясь лапами торосов, ринулся вперед. Он увидел темный контур человека, еще ниже опустил голову и приготовился к прыжку… Вдруг что-то яркое ослепило глаза, больно обожгло шею и грудь, и он повалился на бок…