Рилютегин вовремя успел отскочить в сторону.
Казалось бы, зачем пастуху-чукче волочить за собой аркан-чаут. Ведь удобнее держать его всегда наготове смотанным, чтобы можно было в любую минуту метнуть его в оленя. Нет, пусть лучше на всякий случай чаут охраняет его…
Секрет удачи
Тынетегин полз, подкрадываясь к нерпе. Тонкий лед, покрывавший небольшую лужу, под ним проломился с треском, и локти оказались в воде.
— Ок, како! — выругался молодой охотник. — Опять неудача!
Треск ломающегося льда спугнул нерпу. Мелькнув задними ластами, она бултыхнулась в лунку.
Холодная вода забралась в рукава, кухлянка на животе стала мокрой. Тынетегин встал.
Оказывается, не так просто убить нерпу на льду. Сколько ни пытался Тынетегин подкрасться к греющимся на солнце нерпам, ничего не выходило. Спугивал нерпу то треск льда, то шорох, а иногда и неловко шевельнувшаяся фигура самого охотника. Расстроенный и промокший, уселся Тынетегин на торосе у кромки припая. Была весна. С гор хлынули потоки воды. На прибрежном морском льду образовались многочисленные мелководные озера. Пресная вода промывала лед и сходила в море. Хрупкий припай пестрел протаявшими черными пятнами. От кромки понемногу отрывались большие льдины. Их уносило в море. Было жарко. Яркое солнце слепило глаза, нагревало меховую одежду, которая быстро просыхала.
Над морем, залетая на припай, плавно парили белоснежные чайки. Они казались особенно белыми, чистыми, как будто где-то там, в теплых странах, специально обмылись перед возвращением на родину. На освободившихся от снега скалах копошились первые кайры и полярные чистики, устраивая свои гнезда. Порою они отвесно срывались вниз, над самым льдом выравнивались и, посвистывая крылышками, летели в море на кормежку. На скалах и плавучих льдинах дудели долговязые, длинношеие бакланы. У самой кромки извивающейся цепочкой тянулись на север стаи нарядных гаг.
«Пойду-ка лучше искать разводья», — решил Тынетегин.
Но опять не повезло ему. Вот уже третья убитая им нерпа скрылась в воде, оставляя на поверхности красное пятно. Он даже не успевал взмахнуть акыном, как она шла ко дну.
«Наверно, худыми стали. Жира мало, потому и тонут», — решил он.
Недовольный и злой, Тынетегин медленно подымался к поселку, расположенному на склоне горы. У входа в ярангу сидел отец и в бинокль наблюдал за морем.
— Ымто? Ну как? — бросил он сыну.
— Этки, плохо, тонет нерпа, — уныло ответил Тынетегин, устало снимая с себя снаряжение.
Отец сделал вид, что ему безразлично, но в душе росла обида на сына: «Нерпу даже убить не может…»
Мать молча внесла в чоттагин — холодную часть яранги — столик на коротких ножках и расставила на нем чашки.
— Кое-кто несет еду в дом, — намекнул отец.
Тынетегин чувствовал себя неловко. Чай пили молча.
Старик старался скрыть свое недовольство. Вдруг он не сдержался и резко отодвинул чашку в сторону и сказал:
— Собирайся!.. Пошли!..
— Куда?
— Туда, где ты охотился, — ответил отец и стал вытаскивать из-под крыши яранги длинный шест. — Возьми на всякий случай железный акын.
— Чаю сначала попейте, — робко вмешалась мать.
— Потом!
Отец с сыном молча брели по льду. Тынетегин нес тонкий длинный шест с большим железным крючком на конце. Наступила белая ночь. Большое красное солнце висело над краем моря, и скалы, сопки, холмы, торосы бросали длинные угловатые тени. Лужицы покрылись тонким узорчатым ледком. Вот и разводье, где охотился Тынетегин.
Ветра не было. По краям разводья намерз тонкий ледок. Старик с шестом в руке не спеша шел по краю разводья, пробуя прочность льда железным наконечником. Тынетегин шел за ним и никак не мог понять, что собирается делать отец.