Медведь долго плашмя лежал на льдине. Бока его вздувались, он тяжело дышал. Через некоторое время он встал и, пошатываясь, побрел по льдине.
Эрмен смотрел вслед умке.
«Не знал, наверно, что это морж-кеглючин», — почему-то стало жалко Эрмену медведя, который никогда не знал себе равных среди полярных льдов.
Морж-кеглючин
Лед медленно несло на север.
Перед глазами вдоль кромки припая простиралась широкая полоса воды. Над ней курился на морозе плотный сизый пар, сквозь который временами показывалась противоположная сторона разводья. В торосах слева и справа виднелись маленькие черные точки — охотники.
Я с самого утра сидел у кромки, но не стрелял. Не стреляли и другие охотники. Нерпы, лахтака не было, хотя по всем признакам (широкая полоса воды, течение с юга) охота должна быть хорошей. Темнело. Пора возвращаться. Вдруг по ту сторону полыньи в просветах сизого пара, среди мелкобитого льда, вынырнул морж. Движения его были необычны. Он то подымал, то опускал темную спину, иногда чуть-чуть высовывал голову, и тогда над носом взвивались две струйки воздуха.
«Странно. Воды много, а вынырнул среди льда», — подумал я.
До моржа было далековато, но, не удержавшись от соблазна, я прицелился и спустил курок. Над морем прокатилось эхо. Морж вздрогнул. Пуля, видимо, попала в цель. Передернув затвор, я выстрелил второй раз. Зверь скрылся в воде, но тут же показался снова.
Я успел выстрелить еще два раза.
Морж, вскинувшись над водой, камнем пошел на дно. Я встал. По воде расходились круги волн, колыхались льдинки.
— Амын нымелькин! Очень хорошо! — услышал я неожиданную похвалу.
Ко мне подходил старый охотник Кагье.
— Кеглючина ты убил. Вот посмотришь, дня через два будет много нерпы. Может быть, и моржа достанем.
Домой шли вместе. Я все время думал, откуда взялось название моржа «кеглючин» и почему меня похвалил Кагье, хотя хвалить было не за что. Ведь я убил моржа без смысла и цели, я не взял его. Просто убил, уничтожил. И вот что мне рассказал дорогой Кагье…
Далеко в море, на льдине лежит моржиха с моржонком. Моржонок прижался к теплому животу матери, уткнулся тупой мордочкой под ласт и не чувствует, что лежит у самого края льдины и волны нет-нет да и подкатываются под него. Передним ластом моржиха легонько придерживает моржонка и не дает ему скатиться в воду.
Море спокойно, льдина плавно покачивается на волнах, припекает весеннее солнышко. Хорошо! Изредка во сне моржиха похлопывает себя от удовольствия ластом или почесывает подсохшую шкуру задней конечностью. Далеко над водой разносится громкий моржовый храп, который временами переходит в тонкий, нежный присвист.
Ничего не тревожит моржиху. Льдина далеко от берега, кругом пустынно. Но опасность приходит, когда ее меньше всего ждут. Так было и на этот раз. Огромный белый медведь вдруг навалился на моржиху сзади, словно упал с неба. Моржиха резким движением столкнула моржонка в воду, попробовала подняться на передних дзетах, но было уже поздно: мертвая хватка медведя сковала движения…
Холодная жгучая волна охватила моржонка, он, как отпаренный, снова вынырнул на поверхность, но шум и возня на льдине отпугнули его, и он опять погрузился в воду и от страха уходил все глубже и глубже, зная, что мать не бросит его, она обязательно подберет. И тогда он прижмется своими нежными ластишками к ней и будет крепко держаться на животе или где-нибудь сбоку. И как бы быстро ни плыла моржиха, моржонок не оторвется от нее, пока сам не опустит своих ластов. Ласты у моржонка, как присоски. Пришлепнет их к шкуре матери, сведет суставы, образуется пустота, которая, как вакуум-насос, крепко держит моржонка. Но мать не подобрала его, так и не услышал моржонок ее призывный клич.
Долго метался моржонок между льдин. Несколько раз возвращался обратно, но огромный белый медведь около неподвижного тела матери каждый раз отпугивал его. Осиротел малыш, но не теряет надежды, мать ждет. Но тщетно. Увидел на одной льдине моржа. Подплыл, хотел было на лед взобраться. Вдруг морж зашевелился, неуклюже повернулся, поднял голову с длинными клыками и страшно рыкнул на моржонка. Тот со страху так и ушел в воду. Сколько ни пытался моржонок присоединиться к другим моржам, никто не приютил его: у всех свои детеныши. Матери ревниво оберегают их, не подпускают чужих. Так и стал моржонок один по Чукотскому морю скитаться… Не умел он еще, да и не знал, как надо из-под водорослей моллюсков и рачков вылавливать. Проголодался. Попробовал морской капусты, но голода не утолил. Отощал, ослаб. К счастью, недалеко от берега нашел на дне труп лахтака, который со всех сторон креветками — «кенерит» был облеплен. Стал их слизывать. Еда сытнее оказалась. А потом и мяса с жирком попробовал. Так и прожил несколько дней около лахтака, пока всего его не обглодал. С тех пор и стал он всякой падалью питаться.