— Этки, плохой чайник. Два раза только повесить над очагом, — дал оценку кто-то из толпы.
Рэнтыгыргин отложил в сторону чайник и взял плитку чая. Длинным изогнутым ногтем отколупнул кусочек и положил на язык.
— Разве тут есть вкус? Этот чай не даст приятного отдыха, все равно что сгнивший мох. Мэй, — обратился он к одному из стоявших за спиной, — сходи-ка в тундру, набери мху. Ох, я и забыл, что сейчас зима и мох лежит под снегом. Наверно, русилит мох вместо чая берут. Летом его много можно набрать.
По толпе прокатился смешок и возгласы удивления.
Антымавле растерялся. Люди посмеивались над ним.
— Винчестер старый, патроны старые, — убивал Рэнтыгыргин. — Торговый человек, дали тебе русилит старый товар, да еще американский. У них-то своего нет.
Толпа понемногу стала таять. Люди, потеряв интерес к приезжим, потихоньку расходились.
— Ну кто захочет взять такой товар? — Рэнтыгыргин, медленно повернувшись, шагнул к выходу, но вдруг, словно что-то вспомнив, снова обратился к Антымавле: — Ты больше не приезжай. Не надо, чтобы люди над тобой смеялись. А если Клепов хочет кооперат, то пусть я буду им. — И вышел из яранги.
А через некоторое время, когда Антымавле с Како, раздевшись, сидели в теплом пологе Гырголя, раздалось притоптывание ног в чоттагине.
— Кто там? — окликнул Гырголь.
— Рэнтыгыргин прислал пачку чая, — ответил голос. — Говорит, пусть хоть здесь попробуют настоящий чай, а то у Клепова нет такого. — Под входную шкуру просунулась рука и положила большую плитку чая.
Утром, еще затемно, собрались Антымавле с Како в дорогу. Гырголь провожал их.
— Может, оставишь пачку патронов? Я видел у тебя, они как раз к моему винчестеру подходят, — робко попросил Гырголь. — У меня есть нерпичья шкура…
Но Глебов остался доволен поездкой Антымавле. Двадцать пять человек вступили в кооператив. Антымавле сумел отчитаться, подробно рассказал, кто и какой сделал взнос, кто что взял.
— Молодец! — похвалил Глебов.
Антымавле не понял слова, но догадался, что Глебов доволен им, покачал головой.
— Этки — плохо. Рэнтыгыргин плохой. Говорит, русский товар этки. — Антымавле подробно рассказал, что случилось в Вельвуне.
— Да, бедноваты мы сейчас, но подожди, Антымавле, скоро наш, советский, товар пойдет.
Тымнеквын был рад за Антымавле и, несмотря на сильную слабость, старался быть полезным в семье. Когда Антымавле возвращался из поездки, он тщательно осматривал нарту, подтягивал ремни, проверял упряжь. Антымавле делился с ним своими мыслями.
— Рэнтыгыргин, наверно, все еще дружит с Каттелем. Откуда же он мог достать вельбот? Боятся его люди, потому что знающий, все у него есть, — сказал старик, когда Антымавле рассказал ему, как встретил их Рэнтыгыргин.
Имлинэ гордилась своим мужем. В семье появился достаток, чай и табак были почти каждый день.
Вырос авторитет Антымавле и в глазах инрылинцев. К нему стали обращаться за советами и помощью.
А Рыно с Этытегином поговаривали о вступлении в кооператив, но никак не могли решиться. Настороже держался Ринтылин, и его влияние сильно сказывалось на инрылинцах. Он был недоволен дружбой Антымавле с Глебовым и предсказывал несчастье семье Антымавле, напоминал про судьбу знаменитого уныйского торговца-эскимоса Кувара. Кувар тоже захотел стать таким, как танныт, и добился этого, но потом духи жестоко отомстили ему, забрав всех детей и оставив под старость одиноким. И все это потому, что человек захотел того, что ему не положено. Не поэтому ли нет больше детей у Антымавле? А Рэнто, словно дополняя слова Ринтылина, едко говорил при встрече:
— Может, тебе помочь? Видно, ты плохой мужчина.
От таких слов сильно болело сердце у Антымавле, но молчал, не хотел выдавать себя.
Как-то раз Антымавле сидел в конторе и пристально смотрел, как щелкает Глебов косточками на счетах, перебирает бумажки. Давно привлекали его внимание счеты. Он понимал, что Глебов считает на них, но как это делать, стеснялся спросить. Вдруг Глебов всмотрелся в какую-то бумажку и сердито обратился к сидевшему рядом Рагтыгыргину, председателю сельсовета.
— Где, где мне взять грамотных людей? Вот предлагают организовать отделения кооператива. Ну что, что я могу сделать?
— Ии, ничего не сделаешь, — соглашался с ним Рагтыгыргин. — Люди просят, чтобы в стойбищах у них были отделения. Тогда они вступят в кооператив. Но где взять грамотных людей, я тоже не знаю. Я просил на Большом собрании, чтобы у нас в Энмыне была школа. Хочу сам учиться, дети будут учиться, другие тоже хотят. Мне сказали, пока учителя нет, но пришлют…