И потянулись караваны нарт из южных стойбищ к Увэлену, из Увэлена в Энмын, из Энмына в Ванкарем. Ожило, зашевелилось все побережье. Скрипят нарты под тяжестью двухсоткилограммовых бочек с бензином, покрикивают каюры на собак, остается глубокий след на снегу. Едет в тундру ванкаремский Ярак с учителем Костаренко, чтобы забить оленей для челюскинцев. Перебирается от стойбища к стойбищу Антымавле, везет оленье мясо в Энмын Аймет. Ни пурга, ни туман не сдерживают людей, только самолетам плохо: нельзя лететь, сопок не видно. Но прошла пурга, стихло, солнышко выглянуло, снова загудели самолеты над побережьем.
Никогда такого не было на Чукотке.
День уже становился долгим, скоро и вовсе не будет темноты. А раз ночь стала короткой, то и спать людям приходилось мало: укладывались с заходом солнца, вставали с рассветом. Дел и забот было столько, что инрылинцам некогда было отдыхать.
В сумерках Антымавле с Рыно сидели в пологе и с наслаждением пили горячий чай. Они только что кончили рубить копальгин. Каждый день проходило шесть-семь упряжек, а в каждой упряжке по десять-двенадцать собак. Собак надо кормить, а это не простое дело. Собаке нельзя давать мерзлый копальгин большим куском, приходилось рубить каждый кусочек на мелкие дольки, да еще делать надрубы, чтобы его легче было глотать.
— Наверно, Гырголь уже в Ванкареме, — отхлебнул чай с блюдца Рыно.
— Видимо, — неопределенно ответил Антымавле, — если, конечно, нарта выдержала. Бочка с моторным жиром тяжелая, полозья тонкие…
— Не сломается. Гырголь умелый, — заверил Рыно и отодвинул кружку с блюдцем. — Вынэ аттау! Пойду я.
— Как хочешь.
Рыно бесшумно выполз из полога, долго возился в чоттагине, надевая кухлянку. Наконец вышел на улицу, вдохнул полной грудью свежий воздух и застыл на месте, вглядываясь в темноту серой ночи.
— Мэй! — окликнул он вдруг Антымавле. — Будто кто едет? Послушай!
Антымавле налегке выбрался наружу. Было тихо и темно. Друзья долго прислушивались. Издалека доносился скрип нарт, понукания собак, голоса людей.
— Другие пешком идут, — определил по слуху Рыно.
— Тяжело…
— Нарт мало. Все заняты.
— Имлинэ! — негромко окликнул Антымавле жену. — Рай-рай, гости там.
Тявкнула собака, за ней другая, и вскоре залились все собаки в Инрылине. Из полумрака вынырнула первая упряжка с большой поклажей и двумя пассажирами, следом за ней вторая, и скоро собачьи упряжки окружили лавку Антымавле. Люди приветствовали друг друга, обменивались новостями. Подошли пешие. Они с трудом подымали ноги. Дорога, видимо, была дальней.
— Еттык! — приветствовали всех челюскинцы, узнавшие за время перехода несколько чукотских слов.
— Како, еттык, — радостно ответил Антымавле и протянул каждому руку.
Инрылинцы, словно и спать не ложились, быстро окружили приезжих, которых оказалось чуть меньше, чем самих инрылинцев вместе с женами и детьми.
— Что же в стороне от дороги базу сделали? — спросил высокий челюскинец, которого Антымавле принял за начальника.
— Тут маказин есть, уверат — мясная яма общая. Здесь мясо складываем вместе, продукты есть.
— А, вот оно что, — понял челюскинец.
— Давай в ярангу скорее, отдыхать, — торопил Антымавле.
Люди оживленно переговаривались на смешанном чукотско-русском языке. Чукчи пытались говорить по-русски, — челюскинцы — по-чукотски. Получалось смешно, смеялись и те и другие, но все понимали друг друга.
Первым делом надо было устроить всех на ночлег.
— Пьять яранг, — показывал пять пальцев Антымавле высокому русскому. — Говори, кто куда пойдет спать.
Челюскинцев было пятнадцать человек. Они быстро разбились на группы, и Антымавле тут же повел их по ярангам.
— Эти у вас будут, — говорил он хозяйке, входя в чоттагин. — Пока спать будут, одежду просушить надо, обувь починить, — наказывал он, будто хозяева сами не знали, как нужно с гостями обращаться. — Маказин есть, можно сахар, галеты, консервы… — объяснял он челюскинцам.
— Спасибо, спасибо, — отвечали челюскинцы. — Отдохнем, придем в магазин.
— Зачем ходить. Скажи, сам принесу, — предлагал услуги Антымавле и вел остальных к следующей яранге.
— А как же каюры?
— О-о, найдут у кого ночевать. Места хватит.
Пока Антымавле распределял гостей по ярангам, инрылинцы распрягли и накормили собак приезжих и сейчас обсуждали подробности гибели «Челюскина». Антымавле прихватил с собой еще двух человек и забрался в полог.