Етувги хорошо встретил гостя, держался приветливо, тем более что у Антымавле было чем порадовать хозяина: не всегда бывали чай, сахар, табак в его яранге.
— Будь попутчиком мне, — предложил Антымавле за чаем.
— Куда?
— Туда, в тундру, — махнул рукой Антымавле, — к Пылёку.
— Только далеко, Пылёк, — сразу сник Етувги.
— Я один поехал бы, но этих мест не знаю. Мне товарищ по дороге нужен, груза много, тяжело, — настаивал Антымавле.
— Говорили, будто с одноруким едешь?
— Клепов прямо проехал, в Нутепынмын, в Ванкарем. К Пылёку не поедет.
Етувги задумался. Как же быть? Ведь двое должны были ехать, а приехал один Антымавле. Может, ничего, если я попутчиком стану… Согласился. Он хорошо знал, где находятся стойбища Пылёка.
Выехать решили поутру на следующий день. Антымавле с Етувги весь день готовили корм собакам. Рубили на широкие ломти копальгин, клали их на чурбачки и дробили на мелкие дольки. Копальгин был с легким душком, по краям между толстыми слоями сала розовело мясо.
Етувги наколол на кончик ножа тонкий кусочек копальгина и отправил себе в рот.
— Йыккайым! — не сдержался он. — Очень вкусно!
— Инчувинский кооператив заготовляет. Каждый может взять, — пояснил Антымавле и тоже попробовал копальгина.
— Слушай, Етувги, переезжай к нам в Инрылин или в Гуйгун. Одному тяжело жить. У нас артель будет, вельботы дадут, все вместе охотиться станем…
Етувги перестал жевать, пристально посмотрел на Антымавле.
— Чаучу я был, чаучу и останусь, — и, не дожевав копальгина, бросил его собакам.
Антымавле проснулся, когда еще было совсем темно, приподнял входную шкуру полога и высунул голову. Собака дохнула ему прямо в лицо.
— Ху-ху! — ткнул ее кулаком Антымавле.
Пес лениво поднял голову, потянулся и нехотя встал, уступив место человеку.
На улице было тихо. Сквозь щелку покрышки Антымавле увидел гаснущие звезды, они светили ровно: значит, не будет сильного ветра.
— Мэй, Етувги, может, собираться будем?
— Ну что ж, — отозвался он и тоже высунул голову в чоттагин. — Хорошая погода будет.
Хозяйка встала с постели, полусогнувшись обошла спящих детей, хотя можно было просто перешагнуть через них. Она знала, что делать этого нельзя: ноги у детей вырастут короткими, не будут они хорошими бегунами. Присела на корточках у единственного жирника. Пламя чуть теплилось.
Женщина долго и старательно сгребала в кучку нагар костяной иглой, прибила и снова приподняла моховой фитилек. Наконец огонек, словно набравшись сил, вспыхнул и через несколько секунд уже горел ровным ярким пламенем, слегка касаясь закоптелого чайника.
К отъезду все было готово, но люди никогда не поедут, не напившись чаю, а чай на жирнике кипит долго. И путники терпеливо ждали.
…Дорога оказалась нелегкой. Пока пересекали Кувлючинскую губу, было еще сравнительно хорошо, но как только нарты пошли по тундре и долинам рек и речушек, стало невмоготу. Груженые нарты вязли в снегу. Антымавле приходилось вставать и, проваливаясь в снегу, брести рядом с нартой.
— Далеко так не уедем. Тяжело, — бросил Етувги, ехавший первым.
— Хоть бы до Аннелё доехать.
— Это близко. Вечером будем, — заверил Етувги.
К вечеру на вершине пологой сопочки показались яранги. Место, открытое всем ветрам. Чаучу всегда предпочитают ставить яранги на возвышенных местах: зимой меньше заносов, летом ветер относит комаров и оводов, да и местность хорошо просматривается с высоты.
Из стойбища давно заметили нарты. Маленькие фигурки людей забегали от яранги к яранге, сообщая новость, и, наконец, все столпились у самой передней. Собаки почуяли жилье, взбодрились и легко втащили нарты в гору.
— Гэеттури! Прибыли вы! — приветствовали люди приезжих.
— Ии, прибыли мы! — И Антымавле, приколов нарту остолом, подошел к людям.
Жилища чаучу расположились цепочкой, и все стойбище выглядело временным. Покрышки на ярангах накинуты небрежно, наспех, внизу прижаты камнями и глыбами снега. К ярангам прислонены легкие нарты. Несколько в стороне, словно брошенные, наполовину занесенные снегом, стояли неуклюжие грузовые нарты с различным скарбом. Не было привычных для взгляда берегового чукчи мясных ям, стоек для нарт и байдар.
Хозяина стойбища Аннелё не было. Он находился в стаде, которое паслось где-то недалеко в распадке.