За все, что было внесено в полог, Антымавле отобрал двадцать пять шкурок. Оставалось еще штук пятнадцать.
— Давай я это в долг, в кредит возьму, — предложил Антымавле.
Пылёк быстро сообразил, что к чему:
— Нет, кырым, — лучше еще раз приезжай. Привози больше товаров. У чаучу есть на что купить.
Пока длился торг, прошел короткий день. На улице стемнело. Антымавле часто зевал: ему сильно хотелось спать.
— Пойду освежусь, — сказал Антымавле и стал складывать пушнину в мешки.
— Мэй, — обратился Пылёк к женщинам. — Приготовьте постель Антымавле в яранге Ыттынеут. Она будет здесь ночевать, а ты, — показал он на младшую жену, — пойдешь ночевать туда. — И повернулся к Антымавле. — Ты напрасно сказал, что я не соблюдаю чукотские законы. С человеком, говорящим на одном языке, всегда можно договориться.
Женщина, как и в первый раз, улыбнулась Антымавле. Ее миловидное лицо нисколько не портили полоски, проведенные по носу и подбородку, и, словно соблазняя Антымавле голым упругим телом, она долго и не спеша надевала керкер.
— Экылпэ, скорее! — поторопил ее Пылёк. — Гость ждет.
— Эгей! — воскликнула она и бойко выскочила в чоттагин.
Антымавле ничего не ответил, собрал пушнину в мешок и выбрался на улицу.
В дверях соседней яранги, такой же как у Пылёка, светился огонек плошки. Две женщины вносили в полог свежие спальные шкуры. Антымавле подошел к нарте. Мимо него покорно прошла старая Ыттынеут и скрылась в яранге Пылёка. На небе ярко мигали звезды, чернели вдали темные вершины гор. Как же быть? Антымавле машинально увязывал мешок на нарте. Если он не пойдет ночевать во вторую ярангу, то Пылёк обидится и потом трудно будет снова с ним разговаривать о делах. А если пойти, то на всю жизнь будешь связанным с Пылёком, станешь родственником. В помощи родственнику трудно отказать. Сделаешь что не так, опять пойдут нехорошие разговоры. Минкыри вай? Как же быть?
— Тагам, иди! — окликнул его Пылёк, стоявший в дверях своей яранги. — Там все готово.
— Ии, — будто согласился Антымавле, — сначала нарту рядом с собаками поставлю, — и тихо направился к самой последней яранге Етыкая, где сидели на привязи его собаки.
Антымавле, перекинув через плечо потяг, медленно волок нарту, потом вдруг ускорил шаги и уверенно пошел к яранге Етыкая.
«Там буду ночевать», — твердо решил он.
Етыкай приветливо встретил Антымавле и удивился, что тот не остался ночевать в просторном пологе. Но раз уж человек хочет ночевать у него, то пусть ночует. Плохо только, что Антымавле вызовет гнев переднедомного.
После случившегося Антымавле долго не мог заснуть, но разговор с Етыкаем отвлек его мысли. Он узнал, что каждый раз в месяц рождений к Пылёку приезжает Рэнтыгыргин, приезжает с тяжело груженной нартой. В последний раз Пылёк остался недоволен Рэнтыгыргином. Что произошло между ними, никто не знает. Скоро Рэнтыгыргин должен опять приехать к Пылёку.
— Правильно я сделал, — вслух сказал Антымавле.
— Наверно, — неопределенно согласился Етыкай.
— А ты не отдавай больше песцов Пылёку, — вдруг предложил Антымавле Етыкаю. — Сдавай мне сам.
— Как же? — оторопел Етыкай. — Он же нас кормит, помогает стадо умножить…
Ночь прошла тревожно. Все время кто-то бродил у яранги, поскрипывая снегом. Антымавле часто просыпался и был готов ко всему. Успокаивало то, что он внес в полог мешок с пушниной.
И собаки могут отомстить, если с ними плохо обращаться
Слух о возвращении Рэнто быстро пронесся по стойбищам. Дошел он и до РИКа. Дело Торкина еще не было забыто, и в стойбище Ымылён, как только установилась санная дорога, вслед за Глебовым вышли две нарты. Но не успели они пройти и полпути, как Рэнто уже исчез из дому, и, сколько ни пытались узнать риковцы, где никто не мог сказать ничего вразумительного. Спрашивали и Ринтылина.
— Я не знаю, что думает голова другого, и не могу сказать, где Рэнто, — отвечал он, словно ничего не знал.
Рэнто появлялся в Ымылёне, когда не было никого из райисполкомовцев или каких-либо других начальников. Жители стойбища побаивались его, а председателю нацсовета он пригрозил, что пуля может неожиданно попасть в его голову.
Неспокойно стало в Ымылёне и соседних стойбищах.
Был только один человек, которого Рэнто не то что боялся, а просто не знал, как с ним поступить. Будь он хотя бы мужчиной, а то женщина. Маленькая, молодая, почти девочка, с волосами, как стебельки сухой желтой травы. Когда стала работать школа в Ымылёне, она смело зашла к Рэнто, не спросила его, хочет он или нет, чтобы его Кымыкай учился, взяла за руку и увела с собой.