«Так и вельбот испортить можно», — подумал он и оттолкнул веслом льдинку.
Он все еще не мог прийти в себя после сказанного Тэюнкеу. Раньше молодежь никогда не смела так дерзить старикам, а Тэюнкеу всего несколько дней бригадирствует и мнит себя уже всезнающим.
— Кыгите, смотри! И здесь лед стал расходиться, — бросил вслед старику Тэюнкеу, не заметив даже, как тот оттолкнул льдинку. — Всего вы, старые, боитесь…
— Хватит тебе обижать старика, — не сдержался Эрмен.
— Боитесь, боитесь, — не оборачиваясь, проворчал Оо. — Вот ты лучше посмотри, посмотри хорошо кругом. Почему другие вельботы повернули к берегу? Что там видно на краю моря?
— Кэйвэ — верно, верно, — поддакнул Гиункеу, — молодежь учить надо, неразумная она еще.
Тэюнкеу не придал особого значения последним словам Оо, посчитал их очередной старческой придиркой, но все же направил бинокль в море. Вдалеке, у самого горизонта, виднелась узенькая черточка вельбота. Вот он вышел из льдов на чистую воду в стал кружиться на месте. Потом вельбот остановился. Тэюнкеу заинтересовался и не сводил глаз с вельбота. Вдруг с другой стороны показался второй вельбот и, поравнявшись с первым, замедлил ход, вдруг оба вместе полным ходом пошли к берегу, осторожно лавируя среди льдов. Это не было похожим на погоню за моржом. И Тэюнкеу был окончательно сбит с толку, когда увидел, что вельботы резко развернулись и пошли в открытое море.
— Чего это они? — вслух высказал свое недоумение Тэюнкеу.
— Наверно, туман будет? — предположил Эрмен. — Напрасно старика обижаешь, — ему не понравилась перепалка, возникшая между бригадиром и Оо.
— Верно, туман идет, — показал рукой Вакат на полоску темных облаков над горизонтом.
— Чего вам бояться? — упорствовал бригадир. — Разве мы далеко в море? Берег-то вот, рядом!.
— А-а, хватит тебе, — безнадежно махнул рукой Эрмен. — Тагам! Трогаемся! — и спрыгнул с тороса.
Охотники будто ждали этой команды и вскочили в вельбот. Тэюнкеу ничего не оставалось, как последовать за всеми.
Погода стала быстро меняться. Полоска облаков росла, ширилась и быстро приближалась. Пока охотники выбирались на веслах из льда, туман накрыл вельбот, скрыл берега, обволок льдины. От воды сразу же потянуло холодом, промозглой сыростью. Капельки тумана стали оседать на банках, пыгпыгах — надувных нерпичьих поплавках, веслах, гарпунах. Все стало скользким, мокрым, неприятным. Глухо заработал мотор. Тэюнкеу выдвинул из-под кормовой банки морской компас в ящике и взял курс вдоль берега.
«Надо бы в море, — подумал Оо, — да разве он послушается», — и тяжело вздохнул.
В тумане все казалось таким огромным, что маленького крохотного морского петушка, величиной с кулак, с боевым хохолком на голове можно было принять за крупную гагару, а мелкая льдиночка казалась громадным торосом. Ако сидел на носу вельбота и по-детски беспечно бросал камнями, набранными еще на берегу, в нырявших рядом птиц, стрелял из малокалиберной винтовки, если подвертывалась нерпа. И ему даже нравилось, что в тумане все показывается рядом с вельботом. Тут же стоял Вакат и взмахом руки направлял вельбот в нужную сторону. Опасен был даже маленький кусочек льда, попав под киль вельбота, он мог повредить лопасти винта, легко пробить углом борт вельбота. Шли осторожно, крадучись.
Неожиданно из тумана выплыло большое поле старого льда, Тэюнкеу положил руль налево, вельбот круто развернулся и пошел у кромки. Тэюнкеу уже давно перестал следить за компасом, так как из-за частых обходов, поворотов невозможно было придерживаться курса. Вдруг перед самым носом показалась голова, любопытной нерпы, и не успела она скрыться в воде, как была убита удачным выстрелом Ако. Вельбот развернулся. Пока подбирали одну нерпу, как винтовочным выстрелом убил вторую Вакат.
— Кажется, нерпы много. Может, поохотимся? — спросил Тэюнкеу.
Все согласились. Как упустить счастливый случай. Один Оо опять пытался было возразить, Но его никто не стал слушать, а Гиункеу сидел с безразличным видом, будто ему было все равно.
В тумане хорошо охотиться: нерпы выныривали совсем рядом. Раздавались выстрелы винтовок, хлопали малокалиберки. Нерпы было много. Она любит держаться весной у старых многолетних льдин, где находит себе богатый корм и хорошее убежище от хищников: моржа-кеглючина, косатки. Даже Оо не выдержал и выстрелил в нерпу, вынырнувшую рядом с вельботом.
«А может, и не зря остановились здесь, — стал сомневаться Оо. — Все хоть с чем-то да вернемся. Нерпа тоже добыча». Но беспокойство не покидало старика, не было уверенности, что все кончится хорошо. Льды как-то странно перемещались, плотный густой туман не давал возможности ориентироваться. И компас сейчас не поможет. Если бы чистая вода была, тогда нечего было бы беспокоиться, но во льдах прямым курсом не пройдешь.
А в это время лед обычно прижимает к берегу и его надо обходить мористее. Не зря те вельботы прямо в море ушли, в обход льдов.
«Наверно, Тэюнкеу думает, что я не хочу выполнить план, не хочу опередить другие бригады? Поэтому и не слушает меня, — и старик злился на беспечность бригадира. — Будто рыбу в закрытой лагуне ловит, где нет никакой опасности».
Непонятным казалось Оо и поведение старого Гиункеу. Он хорошо знал его. Это опытный старик, мудрый, осторожный. Гиункеу знает, как рискованно забираться в такое время во льды. Почему же он молчит?
От всех дум Оо как-то ссутулился, сделался совсем маленьким и был почти незаметен в вельботе.
Гиункеу на этот раз тоже вылез из вельбота и сел у кромки льдины в стороне от других. На коленях лежала малокалиберка. Стрелял он метко, хорошо. Две тушки нерп, лежащие рядом, радовали его. Но грустные размышления никак не шли из головы. Рано начали охотиться: из Нунегнина еще не было вестей. Раньше никогда не начинали охотиться, пока в Нунегнине не был убит первый морж, пока не была принесена в жертву голова моржа на скале Уйэн. Рушатся старые законы, забывают своих предков. До боли обидно, что лишили его руля на вельботе. Сказали ленив, не старается. Тэюнкеу еще на свете не было, когда Гиункеу уже держал руль в руках и считался удачливым охотником. Хоть и придумали новое слово «бригадир», но все равно все называют «ытвермечин» — хозяин байдары. А разве может быть «ытвермечиным» «аачек» — юноша? Нет. «Ытвермечин» тот, кто имеет много родственников, тот, кто самый знающий. У кого сейчас больше всех родных? У меня. Пять братьев, три зятя да человек двадцать взрослых племянников с женами, а внуков даже не упомнишь. Вот и здесь, Ако и Рультын племянники, прадед Эрмена брат моего деда, Вакат сын жены брата. А Тэюнкеу кто? Сирота. Раньше хорошо было. Все родные, если и отругаешь кого, то все равно никуда не уйдет, а добыча в общую яму складывалась. Кому нужно дашь, а кого и заставишь на охоту пойти. А Оо пусть уж охотился бы со своими. И все это новый председатель. Вельботов много стало, бригад надо больше, людей мало; по пять человек в бригаде оставили…
На льду росла горка убитых нерп. Приволок молодого лахтака и Ако.
— Удачливый он, — улыбнулся Эрмен, кивнув на Ако. — Только про книги свои забыл, скоро они совсем размокнут.
Ако спохватился, запрыгнул в вельбот и стал засовывать учебники в нерпичий мешок.
— Эгей! — закричал Тэюнкеу. — Тагам, пора!
IV
Вельбот долго вслепую шел во льдах, а через некоторое время вырвался на чистую воду. Туман слегка приподнялся, потянул ветерок, ровная спокойная гладь воды покрылась пестрой рябью, и вскоре без того темное море стало еще темнее. Но берегов не было видно.
Сколько прошло времени, никто не знал, но Оо отметил, что Эрмен уже третий раз наполняет бачок мотора бензином, а бачка хватает как раз от Нунегнина до Увэлена. Это значит они уже давно должны быть дома, тем более что они были на полпути к дому. Оо не смотрел на компас — Тэюнкеу это не нравилось. Может быть, Оо и проявил бы решительность и настоял бы идти так, как он считал нужным, но он еще сам не был уверен в своей правоте…