— Ныракав, четвертый раз заправляю мотор, — прокричал Эрмен бригадиру, — а берега все нет… Наверно, не туда идем!
У Тэюнкеу даже бровь не дрогнула, только слегка заиграли скулы да сузились глаза. Он продолжал вести вельбот тем же курсом.
Ветер слегка разогнал туман, приподнял его выше, стало виднее. Впереди показались изломанные края большого ровного поля льда. Но оно казалось каким-то странным, словно покрытым местами сверху слоем свежего пушистого снега. Никто из охотников не мог определить, что же это такое. Белое покрывало колыхалось и шевелилось. Оно было живым.
— Ренут? Что это? — испуганно вскрикнул Рультын.
Вакат вскинул к глазам бинокль:
— Лыппетти! Гуси!
Поле льда оказалось огромным и широким. На нем сидели большие стаи канадских гусей. Оо хотя и решил ничему не удивляться, ни во что не вмешиваться, но сейчас он даже привстал от неожиданности.
Охотники впервые видели такое скопление гусей и тем более на льду, в море. Ако схватился было за винтовку, но Оо не сдержался и грубо остановил его:
— Веным гынан! Хватит тебе!
Вельбот шел вдоль кромки. Эрмен приглушил мотор, и он теперь работал почти вхолостую. Гуси гоготали, большими стаями подымались друг за другом с льдины и тут же скрывались в тумане. Все напряженно следили за их направлением: гуси могли лететь только в одну сторону — к мысу Дежнева, а там — вдоль берега к острову Врангеля на свои гнездовья.
Оо сразу сориентировался и испугался, догадавшись, где они находятся, хотя в тумане определить направление полета птиц было нелегко. Холодные капельки пота выступили на лбу, дрожь пробежала по всему телу:
— Ка-а-комей!.. — вырвалось у него с испугом. — Мы заблудились. Да, заблудились в проливе, а это плохое место, страшное. Гуси всегда летят с мыса Кыгмин на Ченлюн… — Оо решительно встал и повернулся к Тэюнкеу.
— Уходи! Тагам! — в гневе закричал старик.
— Как? Я же бригадир, — побледнев, пытался оправдаться Тэюнкеу. Он понял, что старик прав.
— Уходи! — взвизгнул от злости Оо. — Руль должен быть в надежных руках! Это тебе не просто вертеть его туда и сюда! Отдай руль Гиункеу!
Гиункеу сидел неподвижно и словно ничего не слышал. Но хмурое лицо на мгновенье озарилось улыбкой и довольством и тут же приняло прежнее выражение.
— Уходи! — наступал Оо. — Нам сказали: смотрите. А ты делаешь неправильно, мы боимся за тебя, не верим тебе, ты не знаешь моря, — сыпал одну фразу за другой Оо. — Парторг сказал, правление… просили нас… поэтому мы тоже думаем о них, — показал он на притихших охотников, — это люди!..
— Тагам! Гиункеу, тебе вести вельбот!
Гиункеу готов был вскочить с места, так ему хотелось занять место на корме, но это же предлагал Оо, а все, другие почему-то молчали.
— Делайте, как хотите, — не мог справиться со своим самолюбием Гиункеу.
Мотор заглох. И слышно было, как глухо бились волны о кромку льда, плеск у бортов. Тэюнкеу виновато оглядел всех, машинально отпустил румпель руля и, пошатываясь, стал пробираться в нос вельбота.
Гиункеу ждал, что скажут охотники.
— Пусть Оо ведет вельбот, — решительно произнес Вакат.
— Верно, — согласился Эрмен.
Гиункеу вздрогнул, сжал губы и отвернулся к воде.
Тэюнкеу не стал садиться в нос вельбота, а сердито оттолкнул Рультына к правому борту и уселся рядом.
— Тагам, заводи! — скомандовал Оо и стал внимательно разглядывать компас.
Вельбот развернулся и пошел в другую сторону.
«Почему гуси отдыхали на льду? — размышлял старик. — Этого они никогда не делают и всегда стараются перелететь через пролив. Наверно, там наверху сильный ветер? Шторм чувствуют, — и Оо посмотрел вверх. Действительно, облака быстро неслись с севера на юг. — Этки — плохо».
Но с бригадой Оо делиться своими мыслями не стал. Зачем пугать раньше времени, когда они и так уже напуганы.
Но люди и сами как-то сразу сникли. Притих даже Ако и забыл про камни и малокалиберку. Гиункеу твердым, заскорузлым ногтем ковырял рукоятку весла и сердился. Только Эрмен и Вакат успокоились, когда руль перешел в руки Оо. Они очень хорошо поняли серьезность положения и то, что теперь все зависело от опытности старика.
Вдруг Оо увидел у кромки ледяного поля лежащего лахтака, и он показался ему каким-то странным. Он дал знак Эрмену заглушить мотор. Осторожно на веслах подошли к одиноко лежавшему лахтаку. Вот он медленно поднял голову, посмотрел по сторонам и, не заметив опасности, снова опустил ее. Вакат взял на мушку зверя. Прицелился Ако. Но вдруг рука у Ваката дрогнула, винтовка невольно дернулась. И все хорошо увидели, как лахтак устремил на охотников свой взгляд, не выражавший ни тревоги, ни испуга. Глаза его были широко раскрыты, веки и губы отвисли, и вся морда чем-то напоминала старческое, изможденное лицо человека. Кожа лахтака — как старая изношенная подошва от торбасов — гладка, без единой шерстинки; туловище вытянутое, длинное, с торчащими углами лопаток.
— Не стреляйте! Не стреляйте! — в панике, закричал Гиункеу.
Но было уже поздно, Ако нажал на спусковой крючок, лахтак ткнулся головой в лед.
— Ка-а-ко-мэй! — выдохнул из груди Гиункеу. — Этки, к несчастью, к несчастью, — испуганно забормотал он, — гиркычавылин — это водяной человек. Этки! Плохо нам!
Оо, не выпуская из рук руля, поспешно привстал и наклонился над ухом Гиункеу, сидевшего рядом.
— Что говоришь? Зачем людей пугаешь? — зло прошептал он и громко обратился к остальным. — Кырымен, нет, не гиркычавылин. Просто обыкновенный лахтак, только старый очень. У него шерсть вся вылезла, плохо, холодно ему в воде, вот и не ушел от нас, — лихорадочно с дрожью в голосе объяснил Оо. — Наверно, еще и больной… — пытался убедить он сам себя. — Я видел и нерп, таких, без шерсти, со шкурой, похожей на мандарку[6]. Не будем его свежевать… Ракылкыль, ну его! — успокоился Оо и махнул Эрмену, чтобы запускал мотор.
Но плохо стало на душе у людей. Неловко чувствовал себя Ако, испуган был Рультын, ругал себя, как только мог, Тэюнкеу. А Вакат все еще наблюдал в бинокль за убитым зверем, от которого быстро удалялся вельбот. Все были поглощены своими мыслями. Гиункеу сидел с опущенной головой. Его плечи вздрагивали, губы что-то шептали. Не в себе был и Оо: все сильна была еще вера в водяного человека, много ходило о нем страшных легенд.
По рассказам очевидцев, гиркычавылина заставали лежащим на льду вместе с нерпами или лахтаками, но всегда немного в стороне. Или же видели, как он выныривал в разводье, высунувшись по плечи из воды с пристальным взглядом, направленным прямо на охотника.
В него стрелять не решались. Обычно охотник бросал ружье, обезумев от страха, убегал без оглядки.
Оо тоже был подвержен суевериям, но все-таки время от времени раздумывал он над непонятными явлениями и иногда, случалось, находил разумные объяснения.
«Этот-то, этот-то совсем голый, без рук, без ног… — мучительно размышлял старик. — Но почему его морда так похож на лицо человека?..»
Вельбот шел вдоль кромки злополучного поля. Резкий порывистый ветер дул по носу с левого борта. Стало подкидывать на волнах, перехлестывать через борт.
С левой стороны поставили брезентовый набортник, но брызги все равно залетали в лодку. Охотники натянули дождевики — уккенчи, сшитые из моржовых кишок. Хороший ход вельбота, чистая вода немного успокоили Оо.
— Земля! Земля! — закричал Эрмен, сидевший лицом к корме.
Оо оглянулся. Между линией горизонта и облаками, быстро мчавшимися по небу, показался скалистый берег, верхний край которого был закрыт тучами. Оо поднес к глазам бинокль и вгляделся. Ему достаточно было уцепиться хотя бы за какой-нибудь камушек или скалу, чтобы точно определить место.
6
Мандарка — так называют выквашенную в специальном растворе нерпичью шкуру, с которой сползла шерсть, и выбеленную на морозе.