Впрочем, это был далеко не конец. Шатаясь, я сорвался в спотыкающийся бег... Меня носило из стороны в сторону, лёгкие и горло дико болели, видимо, я наглотался пыли, за мной в землю вгрызались пули уже гораздо большего калибра... Под каждым из крыльев стальной птицы разошлись броневые пластины, выпуская две полусферические турели, оснащённые трёхствольными ротационными пушками... Одна турель «вела» меня, вторая - палила куда-то в сторону, даруя мне надежду, что Мириам жива, и справилась со своей порцией нападающих.
Одно не учёл неведомый противник. «Кинжальную Гвардию» Шанобата. Сразу четыре ракеты взорвались в паре метров от борта десантного транспорта...
-- Щиты, у них кинетические щиты!!! - Во всё горло заорал я.
Я споткнулся и упал, больно приложившись о землю лицом. Я перекатился на спину, глаза заливало потом и кровью, но я не собирался так просто сдаваться... Винтовка... Перезарядить... Руки дрожат, но плевать...
Лязгнул затвор, высвобождая стреляную гильзу... Я понимал, что мой «Брузер» не то, что не пробьёт кинетический щит десантного транспорта, но даже на 1% и не ослабит его... Но я не мог, понимаете!? Не мог просто опустить руки и умереть... Я выстрелил, пуля расплющилась о невидимый барьер.
Багровый сгусток проплавил десбот. Это торжествующе заявил о себе «Финальный Аргумент», тяжёлая плазменная пушка, установленная на вершине Чёрного Клыка. Десбот вздрогнул, и начал завалиливаться на левую сторону, упав в каких-то трёх метрах от меня. Разбитый и жалкий, он больше не пугал, как не пугает изувеченный труп хищника.
Надо мной стояла Мириам. Она стянулся с себя шлем, упала на колени передо мной. Она трясла меня за плечи, что-то говорила мне, по щекам её скользили слёзы... Я хотел было сказать ей, что я в порядке, что всё хорошо, но из моего горла вырвался лишь хриплый кашель.
Я уже не видел, как три серых джипа с жёлтыми эмблемами Шанобата остановились рядом с бездыханным мной и плачущей Мириам...
Глава Вторая. Шанобат. Осколок Старого Мира
В себя я пришёл в слепяще-белой больничной палате. Мягкие лучи утреннего солнца укрывали позолотой пластиковый подоконник, на котором стояли нехитрые цветы в глиняных горшках. Я чувствовал слабость и некоторую... «ватность» чтоли... Да... Тело было словно бы чересчур мягким, любая попытка напрячь мышцы упиралась во вспышку боли, и на том оканчивалась. -- Вам ещё рано, господин Корнуолл. Мы едва вытащили вас с того света. - Послышался голос откуда-то справа. Медленно, стараясь не дразнить протестующий организм, я повернул голову. На соседней кровати сидела невысокая стройная медсестра. Её рыжие волнистые волосы были собраны в хвост, а переносицу и щёки украшали яркие веснушки. У неё на коленях лежала пластиковая папка с какими-то бумагами. Она закрыла папку, и положила слева от себя. Потом чуть склонила голову, и ободряюще улыбнулась мне. -- Я ж вроде пуль не нахватался... -- Осторожно предположил я. -- Это вы просто в горячке боя не заметили. Хирург вытащил из вашего левого плеча три пули, и две из правого бедра. Ещё у вас в районе солнечного сплетения три значительных вмятины, и первый слой чешуи повреждён. Пробей эти выстрелы два слоя вашей чешуи и внутренний панцирь, вы бы погибли мгновенно. Ведь у вас, как у любого скалинга, сердце находится в центре груди. -- Мда... Сколько я был без сознания? -- Трое суток. -- Что с моей спутницей? -- О, не беспокойтесь. Сейчас она в Нижнем Городе. Господин мэр выделил ей квартиру в Жестяном Доме. Рядом с вашей квартирой. -- Это хорошо... Сестра, сколько мне ещё тут валяться? Я безумно рад вашей компании, и ни на мгновение не сомневаюсь в компетенции шанобатских докторов, но у меня действительно много дел, и совсем нет времени. -- Господин Корнуолл, я могу выписать вас хоть сейчас же, но вы пока слишком слабы, чтобы ходить. Впрочем, вашим здоровьем интересовался господин Руэдри. Он кстати просил сообщить ему, как вы придёте в себя. Мне ему позвонить? -- Да-да... Отлично! Алберт без проблем доставит меня домой. -- Хорошо. Тогда я вас покину... Если вы хотите пить или голодны... -- Нет, ничего не хочу. - Рассеянно перебил я миловидную медсестричку. - А где мои вещи? -- Доставлены вам домой. В вашей тумбочке есть комплект вещей, любезно предоставленный Матушкой Тисс. А ещё на вашем месте я бы от всего сердца поблагодарила одну из её дочерей. Без помощи Зеновии Тиссианы вы бы умерли от кровопотери. А теперь, с вашего позволения... Сестра поднялась, забрала свои документы, и кокетиливо виляя бёдрами, покинула палату. Я решил воспользоваться ситуацией. Собрав могучую силу воли в маленький тщедушный кулачок, как говорят в народе, я сбросил одеяло и встал на ноги, хоть и с третьей попытки. Раны уже затянулись, и только на груди виднелись три вмятины. Первый слой чешуи, достаточно широкие (с ноготь размером) и грубые шестиконечные чешуйки грязно-синего цвета отсутствовали в районах этих вмятин, обнажая второй и последний слой чешуи. Чешуя второго слоя была в два раза меньше, гораздо более гибкая, и обладала бледно-белым цветом. -- Спасибо тебе, дорогая мама... Человек бы после такого не выжил... -- Буркнул я себе под нос, нетерпеливо распахивая дверцу тумбочки, которая стояла впритык к моей больничной кровати. Я достал аккуратно сложенные вещи. Тут был мой жетон военнослужащего, оставшийся ещё с Гилеи, но тут, в Шанобате, снабжённый микрочипом, содержащим все личные данные. Второй такой чип был хирургически внедрён в ладонь правой руки. Далее... Зелёная шёлковая рубаха... Приятная на ощупь, с милыми белыми пуговицами, джинсовые штаны с массивным ремнём грубой кожи. На ремне красовалась эмблема Старьёвщиков: солнце, освещающее страницы раскрытой книги. Удобные кожаные сандалии из мягкой и гибкой кожи, отлично прошитые, и снабжённые многослойной, гибкой подошвой. Тут же нашёлся небольшой тугой кошель, под завязку набитый монетами разной стоимости. Я сел на кровать, оделся. Сунул кошель в карман. И в этот момент дверь в мою палату отворилась. Я повернул голову к входящему. В палату вошёл огромного роста и немыслимой широты плеч человек. Он был одет в пурпурную тогу. Оставшиеся обнажёнными правое плечо и правая часть груди были покрыты ожогами и шрамами всех мыслимых и немыслимых форм. Когда человек подошёл ближе, я смог заметить, что его и так сказочно красивая и дорогая тога расшита золотыми пальмовыми ветвями. Коротко стриженые соломенные волосы и того же цвета аккуратно подстриженная борода наталкивали на мысли о благородных и принципиальных людях Старого Мира. -- Ты как, дружище? Я беспокоился... -- Пробасил Алберт Руэдри, занимающий некогда должность рыцарь-командора Гилеи. Я встал с кровати, и мы заключили друг друга в объятия. -- Порядок... Ну бывает... Нахватался огнестрельных ранений от невесть кого... Слушай, Ал... Я пока не совсем ходячий... Помоги мне домой добраться, а? -- Не вопрос... Я как раз просил таксиста подождать. Алберт на миг нахмурился, осмотрев меня с ног до головы... А потом улыбнулся в бороду, и с лёгкостью подхватил меня на руки. -- Ого! А не надорвёшься? - С некоторой опаской спросил я. -- Нет... Ты весишь как пол моей булавы... а я ей могу часами махать. -- Я вешу 150 килограмм. Твоя булава весит 75? -- А нет... Да, не пол... Моя булава весит 85. Сверхплотный материал. Старая Наука. Даже умники в Белом Квартале не смогли понять, из чего она сделана. И сколько ей лет. И вот так, со мной на руках, Алберт вышел аж до главного входа в больницу, где я расписался в регистрационной книге. С огромным почтением, можно сказать с нежностью даже, Алберт усадил меня в четырёхместный электромобиль, назвал водителю адрес, и мы не спеша отправились в путь.