Ей не приходило в голову отказаться от своего обещания, но она продолжала мешкать с его исполнением, надеясь, что сумеет набраться чуть больше храбрости. При одной мысли о том, что ей предстоит, «кровь стыла в жилах», как очень любила говорить Эми Тейлор. Сюзан чувствовала, что с ребенком что-то происходит, и прибегла к касторке — однако без видимых положительных результатов. Нэн проглотила лекарство безропотно, хотя не могла при этом не подумать, что Сюзан дает ей касторку гораздо чаще с тех пор, как было заключено то, прежнее, соглашение с Богом. Но что была касторка по сравнению с ночной прогулкой по кладбищу? Нэн просто не представляла, как она когда-либо сможет пройти по кладбищу. Но пройти она должна. Мама все еще была так слаба, что никому не позволяли увидеть ее, кроме как заглянув на мгновение в приоткрытую дверь. Она выглядела такой бледной и худой. Неужели это потому, что она, Нэн, все еще не выполнила взятое на себя обязательство?
— Мы должны дать ей время, — говорила Сюзан.
Как можно «дать» кому-то время, удивлялась Нэн. Она-то знала, почему мама не поправляется быстрее. Нэн стиснула свои маленькие жемчужные зубки. Завтра опять суббота, и завтра ночью она должна сделать то, что обещала.
Опять всю первую половину дня шел дождь, и Нэн не могла не испытывать облегчения. Если и вечером будет дождь, то никто, даже Бог, не сможет потребовать от нее, чтобы она бродила в такую погоду по кладбищам. К обеду дождь прекратился, но с моря в гавань и Глен прокрался туман, взяв Инглсайд в кольцо своего мрачного волшебства. Так что у Нэн все еще оставалась надежда. Если будет туман, она тоже не сможет пойти. Но к ужину поднялся ветер, и напоминающий сновидение туманный пейзаж исчез.
— Сегодня не будет луны, — заметила Сюзан.
— Ох, Сюзан, не могли бы вы сделать луну? — в отчаянии воскликнула Нэн. Если ей придется пройти по кладбищу, должна быть луна!
— Что ты, детка, никто не может сделать луну, — отвечала Сюзан. — Я просто имела в виду, что будет облачно и ты не сможешь увидеть ее. Да и какая тебе разница, есть луна или нет?
Этого Нэн не могла объяснить, и Сюзан еще больше встревожилась. Что-то явно мучает ребенка — Нэн вела себя так странно всю неделю. Она и ела мало, и все хандрила. Беспокоится о маме? Нет нужды беспокоиться — миссис докторша поправляется.
Все так, но Нэн знала, что мама скоро перестанет поправляться, если она, Нэн, откажется от соглашения. На закате облака рассеялись, и появилась луна. Но какая странная луна — огромная, кроваво-красная. Нэн никогда не видела такой луны. Она внушала ужас, и Нэн едва ли не предпочла бы темноту.
Близнецы пошли в постель в восемь, и Нэн пришлось ждать, пока Ди уснет. Но та уснула не сразу, поскольку чувствовала себя слишком удрученной и разочарованной — накануне ее подружка, Элси Палмер, возвращалась домой из школы с другой девочкой, и Ди считала, что жизнь почти кончена. Пробило девять, прежде чем Нэн решила, что можно тихонько встать и одеться. Ее пальцы так дрожали, что она едва могла справиться с пуговицами. Затем она спустилась вниз и вышла из дома через боковую дверь, в то время как Сюзан ставила тесто в кухне и спокойно думала, что все ее подопечные мирно спят в своих постелях, кроме бедного доктора, которого срочно вызвали в рыбачью деревушку, где какой-то ребенок проглотил гвоздик.
Нэн предстояло пройти через Долину Радуг, а затем вверх по склону пастбища. Она выбрала этот короткий путь, так как знала, что вид одной из инглсайдских двойняшек, бредущей в темноте по дороге через деревню, вызовет изумление и кто-нибудь, вероятно, настоит на том, чтобы отвести ее домой. Какой холодной была сентябрьская ночь! Нэн не подумала об этом и не надела жакет. Долина Радуг ночью не казалась тем знакомым приветливым местом, каким Нэн считала ее при ярком свете дня. Луна уменьшилась до приемлемых размеров и больше не была красной, но со всех сторон тянулись зловещие черные тени. Нэн всегда боялась теней. Что это там в темноте? Чьи-то лапы или засохший папоротник у ручья?
Нэн гордо вскинула голову.
— Я не боюсь, — смело сказала она вслух. — Просто у меня в животе как-то немного странно… Я героиня.
Приятная мысль о том, что она героиня, помогла ей подняться до середины склона холма. Затем странная тень пронеслась над миром — облако проплыло мимо луны, — и Нэн вспомнила о Птице. Эми Тейлор однажды рассказывала ей страшную историю о Большой Черной Птице, которая налетает на человека ночью и уносит его. Неужели это тень Птицы пронеслась над ней? Но мама сказала тогда, что никакой Большой Черной Птицы нет.
— Уж мама-то не сказала бы мне неправду, — пробормотала Нэн и продолжила свой путь, пока не добралась до изгороди. За изгородью была дорога, а за ней — кладбище. Нэн остановилась, чтобы перевести дух.
Еще одно облако набежало на луну. Вокруг была странная, тускло освещенная, незнакомая местность.
— Какой большой этот мир! — содрогнулась Нэн, прижавшись к изгороди. Если бы только она была сейчас в Инглсайде! Но… — Бог смотрит на меня, — сказала семилетняя девчушка и влезла на изгородь.
Она упала с другой стороны изгороди, ободрав колено и разорвав платье. Когда ей с трудом удалось встать на ноги, острый колышек проткнул насквозь подошву туфельки и врезался в ступню. Но она, хромая, пересекла дорогу и приблизилась к воротам кладбища.
Старое кладбище лежало в тени высоких елей, растущих вдоль его восточной стены. С одной стороны от него стояла методистская церковь, с другой — дом пресвитерианского священника, темный и безмолвный. Луна неожиданно вынырнула из-за облака, и кладбище заполнили тени — тени, которые менялись и танцевали… тени, которые схватят вас, если вы окажетесь среди них. Выброшенная кем-то газета полетела по дороге, как приплясывающая старая колдунья, и, хотя Нэн знала, что это газета, превращение было частью жуткого волшебства ночи. Ш-ш-ш, ш-ш-ш — шелестели ночные ветры в елях. Длинный лист ивы, растущей у самых ворот, вдруг слегка ударил Нэн по лицу — словно к щеке прикоснулась рука эльфа. На мгновение ее сердце остановилось, однако она положила руку на задвижку ворот.
Что, если длинная рука протянется к ней из могилы и утащит ее под землю!
Нэн круто повернулась. Теперь она знала, что, несмотря ни на какое соглашение, никогда не сможет пройти ночью через это кладбище. Нечеловеческий стон вдруг раздался совсем рядом с ней. Это была всего лишь старая корова миссис Бейкер, которая обычно паслась возле дороги и в этот момент поднялась из-за молоденьких елочек. Но Нэн не стала ждать, чтобы посмотреть, кто это. В безумной панике она сломя голову понеслась вниз с холма, через деревню и вверх по дороге к Инглсайду. У ворот она бешено промчалась по грязной луже. Но это был такой знакомый, родной дом с ярко светящимися окнами! Мгновение спустя она, проковыляв в кухню, предстала перед Сюзан — забрызганная грязью, с мокрыми кровоточащими ногами.
— Боже милосердный! — сказала Сюзан ошеломленно.
— Я не смогла пройти через кладбище, Сюзан, не смогла! — задыхаясь, выговорила Нэн.
Сначала Сюзан не задавала вопросов. Она схватила замерзшую, обезумевшую от отчаяния Нэн и сняла с нее мокрые туфли и носки, а затем, раздев ее и натянув на нее ночную рубашку, отвела в постель, после чего спустилась вниз, чтобы приготовить ей перекусить. Что бы ни натворил ребенок, нельзя отправить его в постель на пустой желудок.
Нэн поела и выпила стакан молока. Как хорошо было снова лежать в безопасности в своей хорошей, теплой кровати в теплой, светлой комнате! Но рассказывать Сюзан о случившемся она не стала.
— Это моя и Бога тайна, Сюзан.
Сюзан пошла спать, заявив, что будет счастливой женщиной, когда миссис докторша поправится и снова займется детьми.