В один из теплых весенних дней, когда тополь протягивал клейкие новенькие почки сквозь прутья балкона и солнечные зайчики прыгали по «Спящей красавице», отец пришел в гости. Аня не знала, кто это в комнате разговаривает. Она сидела на низкой деревянной скамеечке. «Ах, сколько радости было во всем королевстве, когда у молодой королевы родилась прекрасная дочь! Двенадцать фей были приглашены во дворец…» За спиной послышался мужской голос. Аня испуганно обернулась. Папа! Немножко незнакомый. Не такой, как надо: свитер новый, неправильный. Старый лучше был. И пахнет не так — немножко бензином, немножко одеколоном. Немножко чужим… А щеки все равно небритые. Мама всегда сердилась, она не знала, как щекотно тереться носом…
Он присел на корточки, хотя рядом стояла еще одна скамейка — сам сделал две одинаковые. Давно, когда Аня еще в старшую группу ходила. Поэтому она догадалась, что папа заглянул ненадолго. Шел мимо и решил проведать. А вдруг вернулся навсегда?
— Ого, какая ты большая стала, — почему-то смущенно сказал папа, глядя куда-то в сторону. На крышу соседнего дома — что там интересного? А, антенны. Стоят себе буквами Т. Заглавными и прописными. Т т Т т т Т… — Хорошо кушаешь?
Почему взрослые с ней всегда разговаривают как с маленькой? Сейчас про учебу спросит.
— Как успехи в школе?
— Хорошо.
Ну вот. Как будто это самое главное. А ведь у нее тысяча миллионов всяких дел случилась. Между прочим, не забоялась делать прививку, первая вызвалась, а Тимоню из-под парты вытаскивали. Нашелся котенок, весь серый-пушистый, с беленькими лапочками, а мама сказала, что он обои обдерет, и не разрешила. Жалко. Еще научилась сама застегивать пуговицы сзади на форме. Думаешь, легко? Руки никак не доставали, а потом — раз! и достали. На физкультуре лыжи ехали все время поперек, и было смешно в снегу валяться. И потерялась любимая варежка. Помнишь, ты мне вышитые подарил? Мама ругалась, но не очень сильно. И пришила новые варежки на резинку. Приходилось прятать, а то бы задразнили. Зато Лариска разрешила мамин парик примерить. Получилось красиво. Совсем как настоящая принцесса. Еще Лариска проболталась про волшебные слова. Надо потихоньку сказать, чтоб никто не слышал: «Через кочку и в сугроб, между глаз и прямо в лоб, уходи, моя беда, не на друга, на врага». И три раза перекрутиться на одном месте, а потом поплевать. И все! Будет какая-нибудь радость. Вчера так десять раз подряд сделала, а сегодня наконец пришел папа…
— Что молчишь? Какие у тебя оценки?
— Хорошие.
— Молодец. А я вот… в общем, это… короче, уезжаю я. В Москву.
«…и поехал королевич через дремучие леса, через топкие болота, через высокие горы…» Буквы расплывались зыбкими очертаниями и казались заблудившимися, брошенными и одинокими в белой пустыне.
— Ань, ну что ты как грудная прямо? Мы с мамой решили пока пожить отдельно. А ты ко мне в гости приедешь. Или я приеду. Слышишь? Короче, я это… пойду. Мне еще в одно место надо заскочить.
«Бесстрашно пробравшись сквозь заросли, королевич вошел в замок и добрался до самых покоев принцессы. Как раз в эту минуту истек назначенный срок. Принцесса вздохнула и открыла глаза.
— Ах, как долго вы не приходили! — воскликнула она и улыбнулась прекрасному королевичу».
Тополь совсем уж по-наглому просунул на балкон свои зеленые липучки-веретенца. Хорошо бы уколоть палец и уснуть на сто лет. Потому что раньше он не вернется…
Глава третья
Туман
Осенний четверг сочился туманом, настолько густым, что народ принимал его за мелкий дождик и раскрывал бесполезные зонты. А Наташе и раскрывать было нечего, она выбежала из дома, не бросив даже из любопытства взгляда в окно. И метеосводку по радио никогда не караулила, лень было.
Влага, которую большинство женщин ненавидело за бесследное уничтожение результатов ночных мук в бигуди, свивала Наташины светло-каштановые волосы в спиральки получше плойки. Но не за парикмахерские услуги она любила морось. Приятно было брести, отгородившись сырой завесой от неприятностей.
В очередной раз вызвали в школу. Обнаружилось это накануне вечером, когда Аня уже спала. Разбухший портфель подозрительно прятался под столом, изменив привычке валяться где попало. Наташа нашла злосчастный дневник, втиснутый между «Ботаникой» и «Математикой». Полистала. Так. Это что-то новенькое! Раздраженно-красная запись, продырявленная в конце восклицательным знаком, возмущалась: «Ув. Наталья Анатольевна! Ваша дочь получила три двойки по математике! Просьба сроч. зайти в школу!» И закорючка-подпись. Все. Приехали. Теперь надо сроч. отпрашиваться с работы и идти краснеть.