Такой милый и такой… Ну просто идеальный. Такой, каким я хотела видеть того, кого полюблю. Правда, Илья Владимирович вовсе на него не похож.
Но зато Лёня мой друг.
Всегда мой друг.
— Лёня, а у тебя бывало, что слышишь голос человека, и он для тебя особенный?
========== У каждого своя история любви ==========
— Почему ты никогда не рассказывал мне этого, Лёня? — дядя Глеб стоял позади нас, и, видимо, слышал абсолютно всё, о чём мы с Лёней говорили. По крайней мере, рассказ Лёни он точно слышал.
— Зачем? Это была моя история.
— Лёня, я такой дурак.
— Я знаю! Только гениальный дурак. Очень редкое сочетание, — они оба рассмеялись. — Много ты слышал?
— То, что говорил, вернее, рассказывал ты. Только рассказывал ты это всё Анюте, видимо, потому, что причина была в том, чтобы поделиться опытом.
— Ну, причинно-следственные связи — твой конёк, — Лёня говорил Глебу, но подмигнул мне, а у меня по телу разлилось тепло.
— Мне пора беспокоиться? — глядя мне в глаза, спросил Глеб.
— Нет, мы просто говорили. Не о чем беспокоиться, — ответила я и поднялась с камня, на котором сидела.
Судя по всему, я своего дядьку не убедила. Он с тревогой переводил взгляд с меня на Лёню и с Лёни на меня. Правда, расспросы прекратил, видимо, на время.
Мы перекусили, удобно расположившись на одеяле, погуляли ещё немного, а потом, уже ближе к вечеру, поехали домой.
Юлька уснула, как только вышла из душа.
Глебка играл в компьютерные игры, а меня снова стал расспрашивать дядька.
— Аня, кто он? Он старше?
— Дядя Глеб! Ну что ты прямо как мама с папой, ты же всегда был более демократичным.
— Это когда они рядом, я могу быть более демократичным. А их нет. Анюта, я за вас отвечаю. А ещё люблю, понимаешь, как своих. А вот любовь с демократией плохо вяжутся.
— Всё хорошо, просто решила расспросить Лёню, как оно — влюбляться! Он и рассказал.
— А меня ты расспросить не хочешь?
— А ты расскажешь? Нет, не расскажешь. Потому что спрятал всё, что было раньше, глубоко-глубоко в душу. Даже не в душу, а в потаённый карман души. И оставил только любовь к Лёне. А про неё я и так всё знаю. Свидетелем была!
— Ох, Анюта, Анюта!
— Ты мне лучше скажи, с мамой или папой разговаривал?
— Да, конечно, минут десять назад. Пока всё без изменений. Я сказал, что они могут быть там столько, сколько надо. Саша за работу беспокоится. Мама будет с ним сколько нужно. Очень важно, чтобы она была с ним. Саша подумывает «Скорую» выпросить, да перевезти мать на специализированном автомобиле. Так что там всё понятно, но сложно. Анют, ты мне лучше скажи, почему работать в учебном году удумала?
— Думаешь, из-за денег? Нет. Опыт. Какой-никакой, а опыт. Я уже уколы делать могу и внутривенные учусь. А через год у меня сестринская практика будет.
— И всё? Больше никакой причины нет?
Сказала, что нет. Не знаю, поверил ли.
***
С Ваней встретилась за день до начала занятий.
Он приехал и позвонил. Я к нему в общежитие прибежала, а там его мама. Познакомились. Я ей объяснила, что мы с Ваней дружим, просто дружим и ничего больше. Рассказала, как и где работала всё лето, Ваня, оказывается, тоже летом в больнице подрабатывал.
И о науке говорили. И о моих родителях. Она расспрашивала и про то, откуда мы, и как сюда, в центр, приехали.
Милая женщина, мне понравилась, и говорить с ней так легко было. Потом Ваня проводил меня до дома, но не вошёл, а я и не звала, мы ж все у дядьки, только ночевать домой поднимаемся.
— Что, до завтра? — попрощался Ваня. — Мама ночью уезжает. Приехала посмотреть, как я живу. Беспокоится. И про тебя всё спрашивала, видеть хотела.
— Конечно, беспокоится. Это я понимаю. А меня-то зачем видеть хотела?
— Я про тебя рассказывал много, ты ж мой единственный друг. Я скучал по тебе.
Мне так приятны его слова показались. Я тоже по нему скучала. Но я не ответила, попрощалась с ним, да домой пошла.
А потом круговерть закрутилась.
Занятия. Подготовка к занятиям, дежурства на работе. Ванька всё норовит пригласить куда-нибудь. Я с ним в кино сходила, в парке погуляли как-то раз.
А потом он надумал вместе со мной работать, но ему родители не разрешили. А я обрадовалась. Вот его мне на работе только и не хватало…
***
Через две недели после начала занятий вернулись мои родители.
Та «бабушка», папина мама, умерла. Папа сказал, что перед смертью она его узнала и так плакала, только говорить всё равно не могла. Но он её простил и, как ему кажется, она всё-всё поняла.
Не знаю, трудно мне судить о человеке, которого в глаза никогда не видела. Трудно и всё.
У меня на неё обида осталась. Даже не обида, а досада какая-то. И папу жалко. Он переживает, сильно. Он её любил, вот это то, что я точно знаю. Любил только потому, что она была его матерью. Любил вопреки здравому смыслу.