— Профессорская дочка — это вроде титула, передающегося по наследству? Так мне кажется, что у каждого ребёнка свой путь и свои темпы развития. Все ходить и говорить учатся, независимо от того, есть у родителей титул или нет? Или не права я?
— Права! Не злись. Хотя когда ты злишься, так глаза сверкают, что сейчас спалят. Ну, родители вес имеют, далеко не последние люди, вот тебе и завидуют.
— Завидуют и ненавидят. Ваньку же не ненавидят, хотя у него тоже родители врачи. Но в другом городе и всё нормально. А я изгой, не пойми за что.
— Ты не изгой, ты сама ведёшь себя так. Ты ведь не стараешься с ними подружиться?
— Мне не интересно.
— Вот и причина. Первая, самая главная и самая решающая причина. Так что не вали с больной головы на здоровую.
Я только лишь плечами пожала. Мне действительно не интересны те забегаловки и ночные клубы, куда любят ходить мои одногруппники. Нас дядя Глеб в такие рестораны водил, что те, куда молодёжь заваливается, просто убожеством кажутся. Я как-то сходила с ними, мне не понравилось, там отравиться можно. Я отравилась, два дня пролежала.
Конечно, я ничего не сказала, зачем? Просто от посиделок отказывалась, ссылаясь на неотложные дела.
Но Илье Владимировичу надо было что-то отвечать.
— Да я не валю ни с чьей головы ни на какую. Просто мне не нравится то, что нравится ребятам.
— Кто же и что тебе нравится?
— Нравится читать. Кино там всякое.
— А кто? Я про парней спрашиваю. Парень есть?
— Нет. Так особо нету. Ванька если, так он просто друг.
— Понятно. Ещё друзья есть?
Я хотела сказать про Лёню, но смолчала. Начнутся вопросы. А отвечать на них я не готова, и подставлять близких мне людей — тем более.
Зато я задумалась. Действительно, почему мне никогда не нравились ровесники?
Нет, ответ сам собой не появился. Я, беря пример со Скарлетт О’Хара, решила, что подумаю об этом после.
Дальше мы накрыли праздничный стол, собрались перекусить, пока тихо в приёмном покое.
Сколько всяких приятных слов я услышала в адрес моей мамы и меня, когда врачи и медсёстры уплетали мои салатики! А пирог просто пошёл на ура!
У Ильи Владимировича прямо водопад комплиментов случился. Он утверждал, что так вкусно и не ел никогда. Вот повезёт тому, кто на мне женится.
Как я радовалась. Права я была, что решила дежурить именно сегодня. Просто невероятно права.
А часа через два привезли первый холецистит. Но он достался не нам, а другому хирургу — Павлу Исаковичу. Он в отделении дежурил.
К нам же приехал разлитой перитонит, после того как у мужчины воспалённый аппендикс лопнул.
Сидел наш сорокалетний товарищ больной с болями, пил анальгин с но-шпой, несколько дней сидел и ждал, когда отпустит. Не лечится же на Новый год. А тут ещё к вечеру его отпустило. Вот он совсем и обрадовался. Поел вволю всего вкусненького, проводил старый год водочкой, и только после боя курантов, выпив свой бокал шампанского, понял, что ему кранты. Вызвал «скорую» и приехал к нам вместе с сопровождающими его женой и дочкой. Вот такая вот история.
Обследовали его недолго, сразу взяли в операционную.
Я помылась наравне с хирургами. Мыться и как вести себя в операционной меня ещё во время практики научили. А потом свершилось чудо, Илья Владимирович позволил мне держать крючки.
Впечатлений масса. От дрожащих поначалу рук до тошноты от вида крови и всего остального, что в операционной ране оказалось. А потом я сумела взять себя в руки и всё встало на свои места. И я увлеклась процессом, и тем, как он работает, и вообще я таких смешанных и бурных эмоций никогда в жизни не испытывала.
В тот самый момент я поняла, что действительно хочу быть хирургом. Вот в чём я сама себе призналась.
Да, именно так и стоило провести новогоднюю ночь, именно так.
После операции мы снова вернулись в ординаторскую к салатикам. Но тут произошло то, что испортило, вернее, не так — то, что сломало меня изнутри.
Илья Владимирович мне объяснял, что, зачем и почему было сделано. Затем попросил всё выучить и ответить к следующему разу. Причём не просто выучить учебник хирургии, а выучить все: и нарушение биохимических процессов, и физиологии, и патологии с гистологическими изменениями. Я слушала, открыв рот. Вот где всё оно сходилось, где был стык всех дисциплин, изучаемых на разных кафедрах и кажущихся иногда совсем оторванными от медицины. Вот для чего всё это было нужно. Это были процессы человеческого организма. То есть сама сущность человека. На микро-и макроуровне.
Он говорил ещё о воспалении, его стадиях и признаках, применяя к конкретному случаю, когда двери ординаторской отворились, и вошла ОНА.