– А Гус? – моему удивлению не было предела. – Я думала, что…
– Гус — это родовое имя. Вот вы Анюта – это личное имя. А Васечкина – родовое.
– Поняла. У нас говорят фамилия, – задумчиво пробормотала я, а потом одёрнула себя: – Но пора отвыкать. «У нас» теперь здесь. Кстати, обращение к мужу на ты или на вы?
– На ты. Как и к жене.
Ефим внимательно осмотрел меня, одобрительно кивнул, отступил на шаг от машины, подавая руку, чтобы я могла выйти.
На нас глазели. Не сказать, что собралась толпа, но люди у ратуши были. Стояли кучками по несколько человек, тихо переговаривались и внимательно рассматривали наш транспорт, нашу одежду и причёски.
– Я боюсь… – пробормотала я.
– Мота Гус, улыбайтесь и держите спину, – подбодрил меня мэтр.
От такого обращения мне стало смешно, и страх отступил. Я, хихикнув, покосилась на самозванного мужа и положила руку на сгиб его локтя.
Наверное, если бы в приёмную мэра провинциального городка на Земле зашли инопланетяне, припарковавшие свой пепелац на центральной площади, то он бы их принял без предварительной записи и очереди.
К нам с Ефимом отнеслись примерно так же. Сам градоправитель встречать не выскочил, но какой-то суетливый человечек с поклонами бежал впереди и показывал дорогу. При этом он постоянно что-то бормотал.
– Ты его понимаешь? – шёпотом спросила я.
– Не очень. Но заклинание перевода уже сплёл.
– А я? Мне тоже такое надо.
– Увы, тебе пока такое не по силам. Не расстраивайся, я разговор пересказывать буду.
Не понадобилось. В этом городе говорили на языке, схожем с великодольским, — примерно, как похожи белорусский или украинский на русский язык. Приходилось напрягаться, чтобы понять, но общий смысл я улавливала.
– Входьте, госдаре, входьте, – распахнул провожатый перед нами двери кабинета.
Навстречу поднялся сухой, как камышина, человек. Он и по цвету напоминал сухую траву — такой же выцветший и блёклый. Обменялись приветствиями, поклонами, и нас пригласили присесть. Помощник мэра торжественно представил начальника:
– Госдарь Тедор Кузыма. Владетель Любо́ша.
– Ефим Гус, – привстав, назвался мой спутник, затем указал на меня, – Анюта Гус.
– Вы мажьи? – задал вопрос безымянный человечек.
То ли они с мэром заранее о вопросах договорились, то ли это у них традиционное анкетирование.
– Да. Мы маги, – всё так же кратко ответил Гус, но через секунду продолжил. – Мы попали сюда с Правой части Длани. Спасаясь от неприятеля, случайно перенеслись порталом.
– Ясно́, ясно́, – суетливо закивал помощник мэра. – У крушений жити стали?
– Да. Недалеко от развалин мы нашли пустые постройки и пока остановились там. Хотели узнать, кто хозяин и можно ли нам там жить.
Чиновники переглянулись, Кузыма безразлично дёрнул плечом, а его сотрудник зачастил так, что я перестала понимать хоть что-то. Видя это, Ефим слегка склонил ко мне голову и стал переводить:
– Он говорит, что пару лет назад в том районе появились какие-то люди и построили поместье. Городские власти, которым принадлежат земли долины, не возражали. Но чужаки прожили там недолго. Примерно через полгода они проехали мимо Любо́ша – это город так называется – на повозках, похожих на нашу. Куда поехали, никто не знает. Жить там никто не желает – слишком далеко от цивилизации. Если мы хотим занять брошенное поместье, то градоправитель не против. Они нам даже льготный налоговый период дают. Целый год. Если через год мы не оплатим сбор, то нас попросят уехать.
– А какой налог они нам установили? – поинтересовалась я.
– Десять золотых.
– Сколько?! – от возмущения я чуть не задохнулась. – Да им, наверное, весь город столько не сдаёт в казну, сколько с нас хотят. За пустырь и брошенные коробки, где даже воды нет, десять золотых. Очуметь!
Последнее слово я сказала по-русски, и на меня уставились три пары глаз:
– Что?
– Госдаря, в управе не треба мажить! В Любо́ши не треба мажить! – заметался помощник мэра. – Мажьте там, у крушений. Разумели?
– Ефим, я не колдовала! Что они взбеленились?
– Потом объясню, – ответил мне Гус и обратился к чиновникам: – Госдари, Анюта больше не будет. Скажите, мы можем получить какие-то документы на землю и поместье?
И между его пальцев прокатилась монета с вплавленной золотой чешуйкой.
– Мо́жьте, мо́жьте, – оживился младший чиновник. Покосился на начальника и добавил: – Цераз врэмя входьте, я о́тдам.