Александр Дюма
АНЖ ПИТУ
Часть первая
I
ГЛАВА, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ ЗНАКОМИТСЯ С ГЕРОЕМ НАШЕГО ПОВЕСТВОВАНИЯ И С КРАЕМ, ГДЕ ОН ПОЯВИЛСЯ НА СВЕТ
На границе Пикардии и Суасоне, в центре той части французской земли, что под именем Иль-де-Франс входила в исконные владения наших королей, посреди гигантского полумесяца, образованного протянувшимся с севера на юг лесом площадью в пятьдесят тысяч арпанов, под сенью огромного парка, посаженного при Франциске I и Генрихе II, раскинулся городок Виллер-Котре, славный тем, что в его стенах появился на свет Шарль Альбер Демустье, который в пору, когда началась эта история, сочинял в родном городе, на радость тогдашним красавицам, «Письма к Эмилии о мифологии», пользовавшиеся бешеным успехом.
Дабы упрочить поэтическую репутацию городка, которому недоброжелатели, хотя там имеется королевский замок, а население составляет две тысячи четыреста жителей, отказывают в звании города, добавим, что он находится в двух льё от Ферте-Милон, где родился Расин, и в восьми льё от Шато-Тьерри, где родился Лафонтен. Отметим также, что мать автора «Британика» и «Гофолии» была родом из самого Виллер-Котре.
Вернемся, однако, к королевскому замку и двум тысячам четыремстам обитателям городка.
Замок этот, строительство которого было начато при Франциске I, чьи саламандры по сей день украшают его стены, и закончено при Генрихе II, чей вензель, сплетенный с вензелем Екатерины Медичи и окруженный тремя полумесяцами Дианы де Пуатье, и поныне венчает его двери, служил прибежищем королю-рыцарю в пору его любви к г-же д’Этамп и Луи Филиппу Орлеанскому в пору его любви к красавице г-же де Монтессон, однако после смерти этого последнего сделался почти необитаем, ибо сын его Филипп Орлеанский, кого позднее стали звать Эгалите, превратил королевскую резиденцию в обычный охотничий приют.
Как известно, замок и лес Виллер-Котре входили в число апанажей, пожалованных Людовиком XIV его брату месье, когда второй сын Анны Австрийской женился на сестре короля Карла II — Генриетте Английской.
В число двух тысяч четырехсот жителей — о них мы обещали нашим читателям сказать несколько слов — входили, как это бывает в любом городке, насчитывающем две с лишним тысячи человеческих особей:
1) несколько дворян, проводивших лето в окрестных замках, а зиму в Париже и, по примеру герцога Орлеанского, бывавших в Виллер-Котре лишь от случая к случаю;
2) немалое число буржуа, в любую погоду выходивших из дома с зонтиком под мышкой, дабы совершить ежедневную послеобеденную прогулку с неизменным конечным пунктом — расположенным в четверти льё от города широким рвом, отделяющим парк от леса; местные жители называли его «Ого!», по всей вероятности, потому, что его вид исторгал у астматиков, сумевших проделать, не запыхавшись, столь долгий путь, исполненное гордости восклицание;
3) множество ремесленников, трудившихся целую неделю и лишь по воскресеньям позволявших себе ту прогулку, которой их более удачливые земляки наслаждались ежедневно;
4) и, наконец, небольшое число жалких пролетариев: им даже воскресенье не приносило отдыха, ибо, работая шесть дней в неделю на дворян, буржуа или даже на ремесленников, они по воскресеньям отправлялись в лес, чтобы собрать там сучья, которыми гроза — этот лесной жнец, расправляющийся с дубами так же легко, как и с колосьями, — осыпает влажную почву высоких мрачных лесов в роскошных герцогских владениях.
Если бы Виллер-Котре, который римляне называли Villerii ad Cotiam Retiae, имел несчастье занимать в истории место, достаточно значительное для того, чтобы археологи обратили на него внимание и исследовали его превращение из деревни в городок и из городка в город — превращение, которого, как мы уже сказали, не желают признавать его враги, — они непременно отметили бы тот факт, что вначале эта деревня представляла собою двойной ряд домов, построенных по обе стороны дороги из Парижа в Суасон; затем, сказали бы они, когда местоположение на опушке прекрасного леса привлекло сюда новых жителей, к первой улице прибавились новые, расходящиеся в разные стороны, подобно звездным лучам, и устремляющиеся к соседним местностям, с которыми необходимо было поддерживать сношения, из одной-единственной точки, естественно ставшей центром, тем, что именуют в провинции площадью; вокруг этой площади выросли красивейшие дома деревни, превратившейся в городок, а в центре воздвигся фонтан, украсившийся в наши дни часовыми циферблатами с четырех сторон; наконец, археологи точно установили бы день, когда подле скромной церкви — первой необходимости народа — были заложены первые камни просторного замка — последней прихоти короля; замка, который, выполняя, как мы уже сказали, в разные времена роль королевской и герцогской резиденции, превратился ныне в печальный и отвратительный приют нищеты под надзором префектуры департамента Сена.