Онорина размышляла. Должно быть, он живет где-то неподалеку. До ее отъезда в Сен-Сир оставалось несколько дней. Она уже всерьез подумывала о побеге. Бежать! Открыться ему! Что дальше? О дальнейшей своей судьбе Онорина не задумывалась. Сердце ее билось часто и сильно. Она мало что знала о близости мужчины и женщины. Ей представлялось, как он целует ее в губы, заключает в объятия… А дальше… Она не знала, что же возможно дальше!.. Она металась в своей комнате, как молодая тигрица!.. Почему, почему он не может хоть что-нибудь придумать для того, чтобы увидеться с ней?!..
Наконец настал день отъезда. Ее вывели, как узницу. Ее усадили в карету. Мать села рядом, с другой стороны поместилась верная Северина Берн. Онорина ярко вспомнила, как они въезжали в Париж. Мать ждал головокружительный успех, а ее, Онорину… Ах, жизнь ее черна, она гибнет… Девушка прижала к лицу кружевной платок и отчаянно разрыдалась. Так, горько плача, она проделала весь путь до Сен-Сира. Анжелика решила не досаждать дочери.
Сен-Сир, то есть сам замок с пристройками, помещался в болотистой местности, дорожная карета герцогини де Монбаррей подъехала к замку вечером. Над обросшей деревьями дорогой клубился легкий туман. К встрече герцогини и ее спутниц уже подготовились. Анжелике предложили осмотреть школу. Здесь воспитывалось и училось более ста девушек, преимущественно дочерей небогатых дворян. Но в последнее время в Сен-Сир устремились и отпрыски женского пола из семейств состоятельных и знатных. Дортуары и классные комнаты были вместительными, пища – здоровой и вкусной. За платьем и бельем девиц внимательно надзирали. Анжелику пригласили присутствовать на одном из уроков. Она была удивлена, увидев, как две юные девушки изображали, и с большим знанием дела! – одна – адвоката, другая – судебного обвинителя! Но вот пришло время уезжать. Впервые Анжелика покидала любимую дочь. Впервые Онорина оставалась без матери. Прощаясь с Онориной, Анжелика невольно заплакала. Онорина была безучастна. Эта безучастность девушки насторожила мать. Ведь она знала, что Онорина отнюдь не бесчувственна. Что же крылось за этой видимой безучастностью? Анжелика никак не могла догадаться. Но на всякий случай она попросила печься о ее дочери с особой тщательностью:
– Моя дочь некогда еще не оставалась без матери. Ей необходимы внимание и поддержка!..
Но на самом деле Анжелика опасалась каких-либо сумасбродств, на которые Онорина вполне могла решиться!
После отъезда матери и Северины девушка вдруг осознала свое одиночество. Внезапно она поняла, что должна подчиняться жизни по определенным правилам, царившей в Сен-Сире. Она сама не знала, почему, но она решила быть такой же, как все, решила старательно учиться. Она спрашивала себя, лежа ночью без сна в дортуаре, прислушиваясь к тихому дыханию своих соучениц; спрашивала, как же это произошло, что сердцем ее завладел этот странный незнакомец! Она с головой ушла в учение. Взыграло самолюбие. Онорине захотелось быть не хуже, а лучше, чем нынешние ее товарки. С некоторыми из них она охотно беседовала. А с Анной де Ноай сблизилась почти дружески. С самого утра, одетые в серые шерстяные платья, девушки принимались за учебу. Онорина отнюдь не была глупа, но все же более прочих занятий ей нравились занятия музыкальные, она не уставала сидеть за клавесином, пела сольфеджио и с легкостью танцевала гавоты и менуэты. Она заметила, что музыка и танцы более отвлекают ее от навязчивых мыслей о странном незнакомце, нежели математические упражнения и чтение Буало и Фенелона. Но она не могла, не в силах была забыть его!
Незаметно пролетели два месяца. В Сен-Сире жизнь текла медленно, новости из столицы не доходили сюда. Несколько раз приезжала сама мадам де Ментенон. Девицы относились к ней с обожанием, постепенно это обожание захватило и Онорину. Она с трепетом кланялась, вскользь брошенный ласковый взгляд мадам Де Ментенон заставлял сердце Онорины учащенно биться. Впрочем, мадам де Ментенон была к ней внимательна не более, нежели к прочим воспитанницам. Онорина не знала, что за ней следят. Также радовали Онорину редкие приезды господина Расина, писавшего замечательные пьесы. Две из них были поставлены силами девиц. На спектаклях присутствовали самые значительные придворные и даже Его Величество собственной персоной. Но затем мадам де Ментенон посчитала, что театральные постановки могут дурно повлиять на нравственность девиц. Она только позволила господину Расину иногда приезжать и читать воспитанницам некоторые пьесы, исполненные добродетели. Анна да Ноай частенько пересказывала Онорине подробности двух состоявшихся спектаклей. Онорина уже ярко воображала сидящих придворных и Его Величество, похожих в своих нарядных кафтанах и пышно-кудрявых алонжевых париках на прекрасную клумбу, засаженную красивыми цветами. В пьесах господина Расина звучали слова любви. Онорине, пылкой по натуре, невольно представлялось, что эти слова, вьющиеся прекрасными стихами, произносит она, обращая их к незнакомцу… Во время поспешного переезда из жилища графа Флоримона де Пейрака во дворец опального Фуке Онорина нечаянно потеряла незаконченную резную фигурку медведя. Теперь она горько сожалела об этой потере и ночами зачастую едва сдерживала слезы.
В очередной приезд господина Расина Онорина и еще несколько девиц спешили закончить работу на обширной кухне. Мадам де Ментенон желала, чтобы ее подопечные разбирались не только в математике и музыке, но и в руководстве домашним хозяйством. Пожилая кухарка показывала девушкам различные сорта капусты. Затем предложила им аккуратно отделить капустные листья. Анна завершила это занятие первой и весело выбежала, торопясь на чтение. Онорина, сердясь на себя, осталась с кочерыжкой в руке, когда уже почти все воспитанницы покинули кухню. Она быстро развязала завязки передника, бросила его на стол, поспешно вымыла руки в большой фарфоровой миске с чистой водой, и весело, вприпрыжку побежала. ..
Чтение господина Расина, почтенного пожилого человека, захватило ее, как бывало всегда. Она невольно повторяла про себя чеканные строки. После чтения последовал обычный обед, затем девицы в сопровождении матроны-наставницы прогуливались по саду. Вечером девушки отправились к мессе в дворцовую церковь. Онорина не очень любила молиться. В церкви она всегда представлялась себе ужасной грешницей, чувствовала себя дурной, и эти чувства были ей неприятны. После легкого ужина девицы разошлись по спальным комнатам. Постель Онорины находилась рядом с постелью Анны де Ноай. Ночами девицы не оставались одни, в дортуаре спала одна из наставниц. Девицы в легких спальных одеждах улеглись. Наставница похрапывала. Анна осторожно протянула руку и прикоснулась к плечу Онорины. Онорина мгновенно раскрыла глаза.
– У меня важная новость! – прошептала Анна.
Онорина быстро склонилась к ней.
Анна рассказала быстрым шепотом, что в церкви одна из служанок пробралась к ней и сунула ей в руку записку. Онорина широко раскрыла глаза. Анна продолжала шептать, почти приближаясь губами к ушку подруги. Записку передал служанке камердинер господина Расина…
– Господин Расин назначает тебе свидание?! – Онорина едва сдержала смешок.
– Его камердинеру передал эту записку незнакомец!
Головы девушек совсем сблизились. Онорина читала записку, слабо трепетавшую на розовой ладони Анны. Изящный слог выдавал образованного человека. Но он и сам заверял, что принадлежит к знатному роду. Знатный незнакомец назначал Анне свидание.