Царица уставилась на ее лицо своими огромными черными глазищами:
– Твои дети живы и здоровы. Я не приказывала терзать их за твой побег. А ведь я могла бы!.. Разве у меня не было такого права?!
– Нет, – отвечала Анжелика, – вы не имеете такого права. Потому что… потому что никакого бегства не было!
– Что значат ваши слова? Не было бегства? Разве вы, герцогиня, не бежали вероломно, воспользовавшись моим обмороком? Разве не вы убили стражника?
– Вы слишком хорошо думаете обо мне, Ваше Величество! По-вашему, я могла одолеть мужчину-воина и отнять у него оружие? И с такою легкостью, не так ли?
Царица задумалась.
– Предположим, это сделали не вы, но тогда кто же? Кто помог вам бежать?
– Лучше бы вы спросили, Ваше Величество, почему я возвратилась!
– Я спрашиваю и об этом!
– Если бы я могла ответить вам!
– А ты не можешь ответить?
Да, представьте себе, я не могу ответить! Я только могу сказать вам, что люди вашего брата Петра проникли и сюда, среди ваших слуг безусловно есть изменники! Но я расскажу вам, Ваше Величество, все по порядку! Едва вы упали на постель без чувств, как я бросилась к двери, чтобы позвать на помощь! Я не знаю московитских слов и потому кричала по-французски. Внезапный удар по голове оглушил меня. Я очнулась в комнате бедного дома. Голова очень сильно болела. Отворилась дверь и вошел ваш, Ваше Величество, брат Петр. Он принялся спрашивать меня о своей сестре Наталии и о ваших, Ваше Величество, планах и намерениях. Я отказывалась отвечать. Вы легко можете понять, что я не лгу, ведь в ваших руках оставались мои дети. Но я надеюсь, что теперь вы понимаете, кто убил стражника. Ваш брат Петр бил меня по щекам, но я не произнесла ни слова. Меня били мешками с песком, чтобы не осталось следов. Ведь все же Петр не хочет портить отношения с французским королем! Меня бросили в темный подвал, где стены были влажны от сырости. Я погибла бы в этом подвале, а Петр объявил бы французскому королю, что я погибла от болезни! Но один из воинов Петра помог мне бежать…
– Почему? – строго спросила София.
Анжелика передернула плечами:
– Я еще могу нравиться мужчинам, Ваше Величество!
К своему изумлению, Анжелика увидела, как зарделось лицо Софии, круглое и уже немного одутловатое.
– Простите, Ваше Величество! Я оскорбила Вас!..
– Нет, – краска стыдливого румянца медленно сходила с лица Софии.
– Этот человек дал мне верхнюю одежду, – продолжала Анжелика. – Он вывел меня на улицу и отпустил. Была ночь. Я отправилась к вашему дворцу.
– Ты хочешь мне сказать, что Петр и его люди скрываются здесь, в Москве?
– Да, да, именно так! И согласитесь, это вполне разумно. Вы ведь не станете искать его в Москве!
– Да, я полагала, он скрывается далеко от Москвы…
– Он хитер…
– Ты должна показать, где же скрывается Петр.
– Я охотно сделаю это. Но я не уверена, что отличу один московский дом от другого…
– Ладно. Я освобожу тебя от этого испытания. Мои люди обыщут все бедные дома моей столицы!
– Едва ли они найдут Петра! Как только начнутся обыски, он тотчас скроется!
– Обыски неминуемы. Я должна найти моего сына!
Анжелика уже догадалась, что София все еще не нашла Андре Рубо. Да и как царица могла найти его, она ведь, в сущности, ничего о нем не знает!..
– Но вы ведь ничего не знаете об Андрее, – сказала Анжелика.
– Да, на его теле даже нет родимых пятен или каких-либо других примет. Кожа его чиста. Но одно я все же знаю о нем: он не говорит на московитском наречии! Значит, в своем бегстве он должен стремиться в тот квартал Москвы, где живут иноземцы. Я уже направила туда моих людей. Идут обыски. Но пока никого похожего не нашли. Кажется, в этом квартале давно не появлялись новые лица.
Анжелика сидела спокойно, стараясь скрыть облегчение, которое испытывала. Андре Рубо не найден. Он все еще не знает о своем происхождении!
– Я хотела бы повидать мою дочь, – сказала Анжелика.
– Нет, – отвечала София. – Могу тебе сказать, что она жива и здорова, ее содержат хорошо. Но я вовсе не хочу, чтобы ты устроила ее побег! Ты слишком хитра!..
Анжелика подумала, что царица в определенном смысле предусмотрительна.
– Теперь и тебя будут хорошо стеречь, – продолжала София, – Но ты должна рассказать мне о моем сыне. Скажи мне, как выглядит Андрей, какое у него лицо!..
Анжелика добросовестно принялась припоминать черты лица Андре Рубо, особенности его походки и некоторые, известные ей черты его характера…
– Он кажется мне храбрым человеком, – говорила Анжелика. Его нельзя назвать изворотливым, но все же он остается в живых даже при самых тяжелых испытаниях. Его характер и внешность не имеют, в сущности, особых примет, но тем не менее он кажется весьма своеобразным существом. Я не так хорошо знала его…
– Но Петр знал его!
– Да, Петр сумел найти его и вез его в Московию.
– Зачем? Ведь он мог убить моего сына еще во Франции!
– Я полагаю, Петр намеревался шантажировать тебя. Он может обещать тебе, что пощадят твоего сына, если ты добровольно отречешься от престола!
– Кто же поверит такому обещанию!
– Кто? Мать, безумно любящая сына, то есть… ты!
– Он ищет Андрея?
– Конечно!
– Я найду моего сына первой!
– Надеюсь.
– Я умею мыслить логически. Я повторяю тебе, что моего сына следует искать среди московских иноземцев!
«Да, она мыслит вполне логично, – думала Анжелика. – и вправду, на месте Андре любой стал бы искать людей, говорящих по-немецки или по-французски. Любой? Но не Андре Рубо. Я нимало не удивлюсь, если он скрывается где-нибудь в совершенно непредвиденном нами месте…»
– Почему ты молчишь? – спросила царица.
– Я думаю, права ли ты, – спокойно ответила Анжелика.
Она почувствовала, что снова впадает в дремоту. Есть покамест не хотелось. Но, быть может, ее все-таки когда-нибудь накормят!..
Каждая из многочисленных церквей Москвы посвящалась какому-либо святому. Маленькая окраинная церквушка, притаившаяся в грязном переулке, посвящена была святому Николаю, чудотворцу из греческого старинного города Ликийские Мирры. Этот святой весьма почитаем московитами. В Москве существует несколько храмов, посвященных этому святому. Московиты, как правило, приходят в храм к утренней службе или же к вечерней. Раздается звон колоколов и в полутьме зимнего утра к церквам спешат или идут медленно мужчины и женщины. Женщины, случается, приходят в церковь и днем, когда обычно в церкви никого нет, кроме служителей. Так было и в этот день. Немолодая, или казавшаяся немолодой, усталая простолюдинка-московитка вошла в церковь. Она тотчас принялась креститься набожно, кланяясь изображениям святых, украшавшим стены. Затем она купила свечу, разломила ее надвое и одну половину поставила у деревянной доски с изображением Николая-чудотворца, а другую – у такой же доски с изображением Мадонны с младенцем. Женщина то и дело кланялась и крестилась, шепча слова молитвы. К ней приблизилась старуха, которая обычно готовила кушанье для священнослужителей.
– Марья! – сердито заговорила старуха. – Опять ты жадничаешь! Почему ты купила только одну свечку? Денег жалеешь? Жаль тебе поставить лишнюю свечку перед иконой?!..
А надо сказать, что доски, на которых написаны изображения святых, московиты называют «иконами»…
Бедная Марья смиренно поклонилась сердитой старухе:
– Простите меня, матушка! Я грешна. Но я ведь и бедна. Я – вдова, у меня двое детей. Я с таким трудом ращу их. Иногда нам нечего есть, нет дров, нельзя затопить печь! Пусть только Господь пошлет мне хоть немного денег, я не медля куплю несколько хороших больших свечей и буду долго молиться и благодарить Господа нашего и святых!..
– Не прибедняйся, Марья, не прибедняйся! – ворчала старуха. – Все знают, что по ночам ты собираешь у себя самых отпетых пьяниц!
– Матушка! – воскликнула Марья. – Какие деньги у отпетых?! Мы перебиваемся с хлеба на квас!..
А квасом московиты зовут тот самый, весьма кисловатый и напоминающий пиво напиток, которым потчевали и Анжелику…
Старуха зоркими глазами глянула на Марью:
– А ходят слухи, Марья, будто ты не одних лишь пьяниц привечаешь!..