— На вашем лице иногда появляется что-то такое, что озаряет его поразительной красотой… Это говорит, должно быть, о напряженной духовной жизни?
— Не знаю, — проговорила Анжелика. — У меня совсем нет времени размышлять.
Она спрашивала себя, уместно ли будет прямо сейчас рассказать герцогине о планах, касающихся поселения королевских невест в Голдсборо, — казалось, момент был удачным.
Но к ним вновь подошел Жоффрей де Пейрак.
— Не сообщали ли вы мне, что сегодня утром в Голдсборо появился Пиксарет?
— Да, он действительно приходил и потребовал, как он выразился, выкуп за меня; он, хотел видеть вас немедля. Но здесь его не видно.
— Что это за история с выкупом? — заинтересовалась герцогиня, Широко открывая глаза от удивления. — Бы о ней уже упоминали сегодня утром.
Анжелика коротко объяснила ей, что в одном из сражений в Новой Англии была захвачена в плен знаменитым Пиксаретом. Он оставил ее на воле, но по военным законам, принятым у индейцев, господин де Пейрак должен заплатить выкуп ему, а также двум другим воинам абенакам — за англичан, захваченных ими в плен и отпущенных на свободу.
— Это так поразительно, — сказала госпожа де Модрибур, с удивлением глядя на Анжелику. — Почему вы не избавитесь от этих нахальных индейцев?
— Надо соблюдать их обычаи…
Послали за двумя воинами, Жеромом и Мишелем — они лакомились косулей у одного из костров. Вытерев руки о мокасины и о волосы, они пришли.
— Где Пиксарет? — спросила их Анжелика на языке абенаков.
Оба патсуикета посмотрели друг на друга; они, видимо, колебались.
— Он сбежал, — ответил Жером.
Подобное слово звучало странно, особенно применительно к неколебимому Пиксарету. Пейрак заставил их повторить его, затем обратился за советом к Кастину. Но не было никакой возможности перевести фразу как-то иначе. Пиксарет «сбежал». Почему? От какой опасности? Никто, по-видимому, этого не знал. Анжелика и граф переглянулись.
— Мне жаль, что его нет, — проговорил граф. — Я хотел попросить его отправиться вместе со мной в экспедицию. Скудун весьма печется о союзах с другими племенами абенаков, и появление Крещеного Великана, чья слава весьма велика, и о котором он говорил мне с большим интересом, конечно, привело бы его в восторг. Они бы поговорили о религии, покурили бы моего лучшего виргинского табаку, а я бы тем временем успел разрядить обстановку.
— Возьмите Матеконандо, моего будущего тестя, — предложил молодой гасконский барон. — Он тоже чрезвычайно красноречив, когда дело касается религии.
В этот момент Жером и Мишель принялись обсуждать участь своих пленников-англичан, захваченных в Брансуик — Фолсе, — с тех пор индейцы все никак не могли получить выкуп. Пора было наконец выяснить: уведут ли они англичан с собой или же добьются своего. Надо было обсудить этот вопрос, ибо до сих пор оба приятеля проявляли похвальное терпение.
— Эти дикари великолепны, не правда ли? — восхитился маркиз Виль д'Авре. Тем временем послали за юным Сэмюэлем Коруэном и двумя виновниками всех событий, захваченных, по словам индейцев, в плен, — за преподобным Пэтриджем и мисс Пиджон.
— Посмотрите на эту мускулатуру. Ни единой унции жира. При каждом их движении кожа блестит, словно золото. Но от них очень дурно пахнет. Какая жалость! Знаете ли вы, что они могут бежать быстрее лани? Я сам это видел в Булонском лесу, когда вместе с господином де Романи привез во Францию несколько экземпляров, дабы позабавить короля. Одному молодому ирокезу, Уттаке, устроили тогда испытание — он бежал за оленем, догнал и ухватил его за рога.
Король только диву давался. Уттаке стал теперь вождем Пяти племен и злейшим врагом Новой Франции. Стоило отправлять его в такое прекрасное путешествие! Подите поймите этих скотов!
— Я получила от него ожерелье вампум, — вставила Анжелика, очень гордая таким подарком вождя ирокезов.
— Ну вы, моя дорогая, способны на все, — резко прервал маркиз, принимаясь за тарелку со сладостями из орехов с сахаром. — Но, — заключил он, набив рот, — ирокезы — это чудовища, и Новая Франция только тогда вздохнет свободно, когда все они будут истреблены.
— О, как я об этом не подумал, — воскликнул он, перескакивая с пятого на десятое, — Пейрак, дорогой мой, если вы хотите произвести впечатление на вождя малеситов, возьмите с собой моего Александра. Вы слышали, что сейчас сказал брат Марк? Не премините воздать должное юному герою за его свершения.
— А все-таки это было свинство, — бесцеремонно гнул свое Большой Лес.
— Кабы дело шло о приливной волне на Малом Кодиаке, так еще было бы понятно, тут хоть какой-то толк есть. Ежели только себе там шею не сломишь, за час покроешь расстояние, какое обычным путем вверх по реке за день не пройдешь. А этот буйный водопад в устье реки Святого Иоанна…
— Но слава подвига… Грубые натуры вроде вас не могут понять…
Они вновь начали неистово спорить, и самым пламенным спорщиком оказался брат Марк. Его слушали внимательно, ибо он был очень искушен в подобных делах, и поговаривали даже, что ни один дикарь не знал так хорошо, как он, любой водопад на бесчисленных реках, ручейках и речушках, будь то Лу на реке Святого Лаврентия, Кеннебек, Сент-Круа, Пенобскот или река Святого Иоанна.
— Эта тема их явно задевает за живое, — заметила Анжелика графу д'Урвиллю, стоявшему рядом с ней.
— Если бы вы знали те края, вам это было бы понятно, — сказал молодой нормандский дворянин. — Кажется, что вся жизнь там зависит от движения воды. Она — вокруг вас, и вы — в центре этого кипящего котла. В лесу стоит гул водопадов…
— Если бы по крайней мере не приливы в одиннадцать туазов, — говорил Дефур.
— Но ведь есть приливы в одиннадцать туазов, — торжествующе возражал Виль д'Авре, — а то и в двенадцать, как мне говорили, а в Средиземном море они не достигают и туазы. Отсюда можно лишь заключить: мы находимся в стране удивительных феноменов, и потому нам зачастую приходится и в поведении нашем выходить за рамки привычного.
— В Бретани, на ее восточной оконечности, случаются приливы в восемь туазов, но бретонцы же не становятся от этого сумасшедшими.
— Они хуже, чем сумасшедшие. Люди в один голос признают, что бретонцы не такие, как все, во всяком случае, это публика особая. Но вернемся к нашему Французскому заливу. А что же может здесь вызывать такие мощные приливы?
— А я знаю, — сообщил один из матросов с «Сердца Марии» — он как раз был бретонцем. — Мне это приятели из Сен-Мало объяснили. Они с незапамятных времен каждый год отправляются туда рыбачить, а до них — их отцы, еще до того, как там Колумб появился. То есть они все секреты побережья знают.
— Ну и что?
— Они говорят, что когда-то, давным-давно, таких приливов не было, но явилось морское чудовище, огромное, длиной в несколько миль, оно забилось в подводную расселину и лежит там. И с тех пор, когда оно переворачивается, море выходит из берегов.
— Замолчи ты, нечего чепуху молоть, — воскликнул Колен, услышав смешки со всех сторон. — В наше время такие истории уже не рассказывают.
— А почему это вдруг? — возмутился оскорбленный матрос. — Мне люди из Сен-Мало даже рассказывали, что со стороны пяти островов, напротив Парсборо, бывает видно, как под водой блестят глаза чудовища. И полморды вроде бы у него в Зеленом заливе, а полморды — в Шигнекто, прямо у входа в Малый Кодиак. Оттого-то там все так бурлит, когда он пытается закрыть пасть.
— Помолчи, помолчи, милейший, — снисходительно увещевал Виль д'Авре,
— если бы господин де Пейрак тебя слышал — он ведь человек ученый! — тебе бы не поздоровилось.
Но на моряков объяснение бретонца произвело большое впечатление.
— А почему же это не объяснение, даже если оно, по-вашему, и не такое ученое, господин маркиз, — выпалил другой бретонец, пожелавший вступиться за земляка. — Вот ведь У нас, в Бретани, не так давно возле Пон-Бриека земля стала ходуном ходить. Тогда волшебник Мерлин землю приказал разрыть, а там — два огромных дракона, один белый, другой красный… А здешние края на наши очень похожи. И из Сен-Мало всю жизнь во Французский залив ходят, так конечно, они про здешние места много чего знают. Это ж все-таки ненормально, что море вдруг ни с того ни с сего подымается, а позже обратно возвращается, как будто его что-то из глубины толкает и потом обратно зовет. Мы-то, морские жители, на морском берегу родились и выросли, так мы к этому привычные и о том не размышляем, но все ж таки какая-то причина быть должна.