Дверь в квартиру Жана оказалась приоткрытой, но я так офигела от всего произошедшего ранее, что незапертая дверь воспринималась чем-то абсолютно нормальным. Я с размаху пнула её ногой и влетела в квартиру.
Почувствовав себя в относительной безопасности, я снова разозлилась. Пришла пора мстить.
— Жан, тварюка, иди сюда! Я знаю, что ты тут, дверь открыта!
Коридор, как и всё остальное в квартире, выглядел неряшливым, старым и грязным. На полу валялись помятые бумажки, мерзкие тряпки, а на зеркале комода висел одинокий кроссовок. Хорошо, хоть шприцев и какашек нет. Я даже и не знала, что Жан такая свинья.
А ещё на стене коридора я заметила странные, красные отметки. Их было несколько и шли они одна за другой. Внутренний голос подсказывал мне, что к таким отметкам лучше не приглядываться, но я начала торговаться. Может, это грязь? Или Жан проверял баллончик? Ну или патока, шоколад красный. Или кетчуп, а может, варенье любимой бабушки взорвалось.
Конечно, в этот момент нужно было развернуться и бежать, но мои ноги сами понесли меня вперёд. Пятна, словно стрелки, привели меня к испачканной, тоже местами красной двери на кухню.
— Жан, выходи, пожалуйста. — уже жалобно позвала я. — Я тебя прощаю, ты не хотел меня подставить, просто так вышло. С кем не бывает.
Дрожащими руками я достала платок, чтобы не испачкать пальцы. Ещё раз сделала глубокий вдох.
— Боже, какая вонь.
Металлический привкус. Какая бабушка варит повидло с ложками? Я ещё раз замерла, скривилась, а потом решительно толкнула дверь вперёд.
Первым, что я увидела на кухне, были голубые глаза Жана.
Как же я любила смотреть в них раньше. Теперь же мой подбородок задрожал, а желчь, смешанная с кофе, полилась наружу.
Когда первая волна тошноты отступила, я решилась поднять взгляд чуть выше и посмотреть на самого Жана. Он сидел на стуле. Его руки, кажется, были сцеплены за спиной. Из его рта вяло, но всё ещё капала уже вязкая, загустевшая кровь.
На столе рядом с телом были разложены кухонные приборы, измазанные красной жидкостью. Ими его, по всей видимости, и пытали. На том же столе лежала грязная от крови бумажка. Я, аккуратно, стараясь не наступать в красные лужи, пробралась к столу и прочла записку.
“Пацан оказался не мужиком, увлеклись, переборщили.
Извините.
С любовью, Мерлин.”
Я стояла и смотрела на то, что стало с моим другом.
— Увлеклись? Как, блядь, так увлеклись? — выкрикнула я. — Каким нужно быть мудаком, чтобы так увлечься?
Мои руки задрожали, я закрыла лицо и заорала.
— Не хочу снова на ту лестницу, не хочу в тот лифт, не хочу быть здесь, не хочу видеть Жана таким! Хочу быть дома прямо сейчас!
Это был какой-то медленный, нереальный кошмар. И если с теми девушками, которые погибли ранее, я знакома не была, как и с человеком-горохом, то Жана я знала лично и даже по-своему любила!
Эмоции вот-вот грозились затопить меня, но сзади хлопнула дверь, послышались шаги. Бандиты вернулись.
Я заметалась по кухне в поисках укрытия. Вначале попыталась засунуть себя в шкаф, но туда ничего, кроме моей правой ноги, не влезло. Потом я попыталась всунуться в ящик, но туда поместилась только голова и, к моему ужасу, застряла. Шаги становились всё ближе, я ещё пару раз дёрнулась, но бесполезно, только уши поранила.
Я замерла, стараясь не двигаться, и обречённо ждала, как вдруг послышался равнодушный голос Лужкина:
— Подозреваемый был найден отдельно от своих глаз, привязанным к стулу, в состоянии полного умерщвления. Записал?
Шаги были всё громче и ближе. Блин, как же неудобно! Я решила замереть. Именно так делают хищники, чтобы их не заметили. Или их жертвы? Не хочу быть жертвой!
— Начальник, смотри, какой зад торчит! — мерзко заржав, сказала какая-то сволочь.
Всё равно не буду двигаться, может, ему не поверят.
— Отставить шуточки на месте преступления! — рявкнул Лужкин.
Прокашлявшись, он продолжил:
— В квартире подозреваемого обнаружена ещё одна жертва…
— Вот же ж Михе сегодня повезёт с таким задом. — перебил Лужкина другой голос.
— Отставить завидовать патологоанатому! — прикрикнул Лужкин. — Мокруха не может быть привлекательной, даже с таким… очертаниями.
Тут меня понесло!
— Оставьте в покое мой зад! — задёргалась и закричала я. — Никакая я вам тут не мокруха! Я живой, застрявший человек!