Кто-то подошёл и сел передо мной, а я нащупала рядом ногу Мерлина и крепко сжала её. Казалось, он сейчас единственный хорошо знакомый мне человек, пусть и мёртвый. Мне даже начало казаться, что он почти родной.
— Девушка, кто такой Пётр? — спросил кто-то.
— Папин ассистент. — ответила я едва слышно.
— Всем заткнуться! — крикнул незнакомый человек и погладил меня по плечу. — А кто наш папа?
— Виолетт Филин. Основатель ИЦМ. — ответила я одними губами.
Казалось, каждый раз, когда я открываю рот, то остатки тепла покидают моё тело, оставляя после себя лишь пустой холод.
Когда незнакомый человек услышал имя моего отца, он что-то крикнул и без того суетливые люди сразу забегали вдвое быстрее.
Мне заботливо положили на плечи тёплый плед, дали в руки чашку с чем-то горячим, что-то спрашивали. Но всё, что меня сейчас действительно волновало, это как сохранить тепло внутри собственного тела. Я сидела и, покачиваясь, не отрывала взгляда с темнеющих капель крови.
— Она ни на что не реагирует. Девушка в шоке. — сказал очередной голос.
Как у них много голосов припасено. На все случаи жизни. Резкие, хриплые, холодные, тонкие, рассерженные, озабоченные. Но ни одного тёплого. А нет! Есть один!
— Не удивительно. А чьё это тело? — спросил кто-то тёплый и знакомый.
— Девушка сказала, что с ней Эдуард и Мерлин. Мы проверили весь мобиль, но там второго тела нет.
— Это она его так крепко связала? Боялась, что убежит? — вклинился кто-то противный.
— Отставить шутки. Отца и этого её Петра вызвали? — спросил тёплый голос.
— Да, скоро будут.
Знакомый человек с тёплым голосом подошёл ко мне, сел рядом и обнял. Хорошо, спокойно, уютно и так тёпло. Приятный, знакомый, тёрпкий запах. Человек погладил меня по голове и сказал:
— Если ты отпустишь его ногу, то я смогу тебя унести в безопасное место и согреть.
Я отвела взгляд от уже родной бороды Даниля и посмотрела на того, кто меня обнимал. Линии на лице охотника красиво светились и переливались. Я улыбнулась Къелю и положила голову на крепкое плечо.
— Как хорошо. — тихо сказала я.
— Анжела, отпусти его ногу. Она тебе не нужна. Обещаю, с тобой ничего не случится.
— Даниль сказал, что если отойду от него, то мне онимет ногу. А я люблю свою ногу. Пётр приедет и спасёт мою ножку.
— Ну значит посижу тут с тобой, пока не приедет этот твой Пётр. — с нотками ревности в голосе сказал мужчина.
Я прижалась к нему плотнее и, кажется, заснула.
Проснулась я от большого, просто раскалённого голоса моего отца.
— Объясните, почему вы задерживаете мою дочь?
Я открыла глаза и первым делом увидела Петра, который, нависая надо мной, старательно что-то делал с моей ногой. Мы, похоже, были в больнице или, по крайней мере, в какой-то белой комнате.
За Петром стоял папа и очень громко спорил с Лужкиным. А слева от меня на кресле лениво развалился охотник.
— Всё очень просто. — ответил слишком спокойным голосом следователь. — Анжелика Виолеттовна угнала служебную машину, а потом приехала вместе с трупом неизвестного мужчины. Мы, кстати, так и не смогли установить его личность. Мне, кажется, этого должно хватить не только для её задержания, но и для полноценного ареста.
Папа зарычал, и кажется стал ещё выше ростом, Лужкин чуть пригнулся и попятился назад.
— Ну почему неизвестный мужчина? Очень даже известный. — сказала я осипшим, сонным голосом. — Его зовут Даниль, он же Эдуард, он же Мерлин. А машину я не угоняла. Это меня угнали вместе с ней.
Мужчины повернулись и очень удивлённо посмотрели на меня. Тишину нарушил щелчок и довольный возглас Петра:
— Отключил я эту гадость. Это же каким садистом нужно быть, чтобы прицепить такую гадость на ногу девушке. А со взрывчатым веществом, Леонид Маркович, вы поспешили, это просто резак, как и сказал охотник.
Я поблагодарила Петра, а потом ухватилась за какую-то очень удобную штангу, кое-как подтянулась, села поудобнее в койке и начала свой рассказ с самого начала от зоопарка до убийства Даниля. Мужчины слушали с жадностью, ловя каждое моё слово, не перебивали и не мешали. Когда я закончила, то Пётр присвистнул, забрал браслет дружбы и вышел из палаты.
— Почему ты не связалась со мной? — первым делом спросил отец, пока Лужкин старательно конспектировал мой рассказ.
— Вначале хотела доказать, что уже взрослая, а потом уже было поздно.
Папа крепко меня обнял и погладил.
Чуть позже папа вместе с Лужкиным ушли спорить в кафетерий на тему, почему меня нужно или не нужно задерживать. Но это меня уже не беспокоило. Леониду Марковичу явно нравилось спорить с моим отцом, а тот просто любил поспорить.