И она умолкла, сжимая губы, чтобы из нее не вырвался поток вопросов: «За что вы арестовали его? В чем вы его обвиняете? Когда вы мне его вернете?»
Людовик XIV глядел на нее с нескрываемым любопытством.
— Мадам, правильно ли я вас понял, что вы, такая красавица, действительно влюблены в своего хромоногого супруга?
Презрительный тон монарха поразил Анжелику в самое сердце, словно удар кинжала. Она испытала страшную боль. В ее глазах вспыхнуло негодование.
— Как можете вы говорить такое? — с жаром воскликнула она. — Ведь вы слышали его, сир! Вы слышали Золотой голос королевства!
— Действительно, перед обаянием его голоса трудно устоять.
Он подошел ближе и вкрадчиво произнес:
— Совершенно ясно, что ваш муж имеет власть околдовывать всех женщин, даже самых холодных. Мне говорили, что этот господин так гордился своим искусством, что в своем тщеславии дошел до того, что принялся ему обучать в школе, назвав ее «Суд любви», где царило самое постыдное распутство.
«Не более постыдное, чем то, что царит у вас в Лувре», — едва не вырвалось у Анжелики.
Она удержала себя в руках.
— Вашему Величеству превратно передали смысл этих светских собраний. Мой муж хотел возродить у себя в Отеле Веселой Науки средневековые традиции провансальских трубадуров, которые культивировали галантность по отношению к дамам. Конечно, там велись и легкомысленные беседы, ведь речь шла о любви, но благопристойность всегда была соблюдена.
— И вы не испытывали ревности, глядя на то, как столь любимый вами муж предается разврату?
— Я никогда не замечала, чтобы он предавался разврату в том смысле, который вкладываете в это слово вы, сир. Традиции трубадуров учат хранить верность одной-единственной даме, будь то законная супруга или возлюбленная. А его избранницей была я.
— Однако вы долго не могли смириться с подобным выбором. Почему отвращение, которое вы испытывали поначалу, внезапно превратилось в страстную любовь?
— Вижу, Ваше Величество интересуются и самыми интимными деталями жизни подданных, — на этот раз Анжелике не удалось скрыть иронические нотки в голосе.
Все в ней клокотало от бешенства, с ее губ готовы были сорваться хлесткие слова, упреки вроде «А что, в отчетах, которые вам приносят каждое утро шпионы, говорится, сколько раз за ночь знатные особы вашего королевства занимаются любовью?»
Ей стоило неимоверных усилий сдержаться, и она опустила голову, чтобы выражение лица не выдало ее чувств.
— Вы не ответили на мой вопрос, мадам, — ледяным тоном произнес король.
Анжелика провела ладонью по лбу.
— Почему я полюбила этого человека? — прошептала она. — Несомненно, потому, что он обладает всеми качествами, необходимыми для того, чтобы женщина была счастлива стать рабыней подобного мужчины.
— Так вы признаете, что ваш муж вас околдовал?
— Сир, уже пять лет мы живем под одной крышей. Я готова поклясться на Библии, что он не маг и не колдун.
— Вам известно, что его обвиняют именно в колдовстве?
Она молча кивнула.
— Речь не только о странном воздействии, которое он оказывает на женщин, но и о подозрительном происхождении его огромного состояния. Говорят, он узнал секрет трансмутации[8], заключив договор с дьяволом.
— Сир, пусть мой супруг предстанет перед судом, и он без труда докажет, что пострадал из-за ложных идей алхимиков, упорно придерживающихся средневековых взглядов, которые в наши дни приносят скорее вред, чем пользу.
Король немного оттаял.
— Признайте, мадам, что ни вы, ни я — не знатоки алхимии. Однако вынужден заметить, что сделанные вами объяснения по поводу дьявольских ухищрений господина де Пейрака несколько туманны и нуждаются в уточнении.
Анжелика сдержала вздох облегчения.
— Я счастлива, сир, услышать от вас слова, исполненные такого милосердия и сострадания!
Король слегка улыбнулся, хотя его лицо одновременно выражало и недовольство.
— Не надо слишком спешить. Я всего лишь сказал, что хотел бы поподробнее разобраться в этой истории с транмутацией.
— Я знаю точно, сир, что никакой трансмутации никогда не происходило. Просто мой муж использовал метод растворения в расплавленном свинце мельчайших частичек золота, содержащегося в определенных горных породах, и именно этому методу он обязан своим богатством[9].
— Если бы его действия были честными и открытыми, он должен был бы сообщить о своем открытии КОРОЛЮ, однако же он ни единым словом не обмолвился о нем.