А бывало, она становилась апатичной, будто отсутствующей, покорной всему, чего он от нее хотел, но такой безразличной, что он отступал в беспокойстве и смутной тревоге… Честное слово, что за дрянь эта Маркиза Ангелов!..
На самом деле в таком поведении не было никакого расчета. Слишком расшатанные нервы повергали ее то в отчаяние и ужас, то в мрачное и почти блаженное забвение. Однако женское чутье научило ее единственному способу самозащиты. Как в детстве она подчинила себе маленького крестьянина Мерло, так теперь она обуздывала бандита, в которого он превратился… Она избежала опасности стать его рабыней или жертвой. Нежностью своих признаний она удерживала его в своей власти даже крепче, нежели твердостью отказов. И страсть Никола с каждым днем становилась все ненасытней.
И этому опасному человеку, преступнику с обагренными кровью руками, случалось дрожать от страха рассердить ее.
В тот вечер, видя Маркизу Ангелов в добром расположении духа, он принялся властно осыпать ее ласками. А она ослабела и приникла к его плечу, точно лиана. Ей было безразлично присутствие окружающих, их страшных ухмыляющихся рож. Она позволила Никола расстегнуть ей корсаж, жадно целовать ее в губы.
Ее изумрудный взгляд, вызывающий и далекий, светился сквозь ресницы. В душе она пила горькую чашу своего падения, но с виду казалось, будто Анжелике доставляет удовольствие демонстрировать, что она принадлежит опасному властелину.
Подобное зрелище заставляло Польку рычать от ярости. Бывшая официальная любовница Каламбредена не хотела смиряться со своей внезапной отставкой. Тем более что с коварством настоящего тирана Каламбреден назначил ее в услужение к Анжелике. Именно ей полагалось поднимать в спальню соперницы горячую воду для мытья – настолько странная блажь в мире нищих, что слух о ней дошел даже до предместья Сен-Дени. В ярости Полька всякий раз проливала половину кипящей воды себе на ноги. Но столь велик был авторитет бывшего лакея среди его людей, что она не осмеливалась и рта раскрыть при той, которая отняла у нее расположение любовника.
Анжелика с одинаковым безразличием относилась к услугам и ненавидящим взглядам этой толстой темноволосой девушки. На языке Двора Чудес Польку называли солдатской подстилкой, она была полковой шлюхой, из тех, что во время войны сопровождают армию в походе. Она могла рассказать о сражениях больше, чем старый швейцарский наемник. Она одинаково подробно могла говорить о пушках, аркебузах и пиках, потому что общалась с военными всех полков. «Обслуживала, – уточняла она, – даже офицеров. За их прекрасные глаза и прекрасные усы, потому что у этих любезных господ в карманах пусто даже чаще, чем у отважных мародеров – солдат».
Однажды она всю кампанию царила в Польском полку, за что и получила свое прозвище.
Полька носила за поясом нож, который выхватывала по любому поводу. Говорили, она отлично им управляется.
По вечерам, допив кувшин вина, Полька вдохновенно рассуждала о грабежах и пожарах:
– Ах, хорошее время – война! Я говорила солдатам: «Любите меня, воины! Я истреблю ваших вшей!..»
Она затягивала какие-то военные марши, обнимала бывших вояк. В конце концов ее пинками выталкивали вон. Тогда, под дождем и зимним ветром, Полька бегала по берегам Сены и, вытянув руки к невидимому в темноте Лувру, кричала:
– Эй! Величество! Эй, король франков, когда же ты дашь нам войну?! Хорошую войну! Что ты сидишь там, в своей норе, и зря протираешь штаны? На кой мне сдался король без войны? Король без побед?..
Протрезвев, Полька забывала свои воинственные речи и думала лишь о том, как ей снова завоевать Каламбредена. Она, беспринципная и обладающая вулканическим темпераментом, не гнушалась ничем, чтобы достичь своей цели.
«По мне, эта девка, которая никогда не смеется и чьи глаза порой словно бы ничего не видят, Каламбредену скоро наскучит», – говорила она. Ладно, они «земляки»; это объединяет. Но уж она-то, Полька, Каламбредена знает. Ему этого будет недостаточно. И, Матерь Божья, она, Полька, готова даже делиться. Кстати, две женщины – не так уж много для одного мужчины. У принца нищих их шесть!..
И неминуемая драма произошла. Она была короткой, но жестокой.
Как-то вечером Анжелика отправилась навестить Жанена в его логове возле моста Сен-Мишель. Она принесла ему свиной колбасы. Деревянный Зад был единственным, к кому Анжелика испытывала уважение. Она выказывала ему знаки внимания, которые он, впрочем, принимал с обычным своим видом озлобленного бульдога, полагающего, что так и должно быть.
В тот вечер, понюхав колбасу, он взглянул на Анжелику и спросил: