То же касается и публикации отдельных томов, выхода которых на русском языке дожидалась читающая публика: переводы были безграмотны до нелепости и безобразны по объему сокращений.
Понятно, что при таких условиях трудно было уловить смысл литературного произведения и его экранизации. Отсюда — пренебрежение многих читателей и зрителей. И это тем более естественно, что отечественная критика приложила немало усилий для создания у нас превратного впечатления как об этих фильмах, так и о книгах.
Правда, автор преди- и послесловия к книгам, вышедшим у нас в семидесятые годы, А. Эпштейн, предпринял попытку серьезного их анализа, которая была тут же высмеяна в прессе: говорить дурно об «Анжелике» стало уже хорошим тоном. Отчаянные усилия автора этих слов остановить оголтелый вой известных критиков были тщетны: редакции слали отписки — от сдержанно-бюрократических до хамовато-фамильярных.
Между тем несостоятельность скоропалительных оценок именитых писак была очевидна.
Как до горечи верно заметил когда-то Ю. Б. Борев, «критики часто рассуждают о произведении без всякого понимания его типа и его особенностей». Между тем, по словам Пьера Декса, автора замечательного исследования жанра романа, — «странная и удивительная вещь то глубокое доверие, которое романист должен питать к тем, кому он адресует свое произведение»[136].
Стараясь оправдать это доверие, мы и подошли к анализу романа Голон. На такое же доверие со стороны читателя мы рассчитываем, излагая свои соображения об этом произведении.
Как известно, 19 декабря 1921 года в Тулоне, в семье морского офицера Пьера Шанжё родилась дочь Симона. Творческое начало было свойственно ее родителям. Мать девочки была блестящей пианисткой, а отец занимался научными исследованиями в области военной техники. Их дочь написала свой первый рассказ, едва научившись писать. А в восемнадцать лет опубликовала первую книгу. С тех пор она не прекращала сочинять. Одна из двух последующих книг стала бестселлером. Кроме книг, были сценарии для кино, работа по организации журнала «Франс».
Через два года Симона получила литературную премию за приключенческий роман для юношества, опубликованный под псевдонимом Жоэль Дантерн. Это дало ей возможность отправиться в большое путешествие. Она избрала франкоязычное Конго, чтобы сделать серию репортажей для французских газет.
Однажды ей пришлось брать интервью у Всеволода Сергеевича Голубинова, сына русского консула в Персии. Голубинов родился 23 августа 1903 года. Когда началась революция, его семья бежала во Францию, а Всеволод, учившийся тогда в Севастополе, тоже бежал, выдав себя за лавочника. Кроме французского, на котором говорил бегло, как любой русский аристократ, Голубинов знал еще добрых полтора десятка языков. Он был прекрасным спортсменом, геологом, химиком. Он искал золото в Китае, Бирме, Индии, Сиаме, Тибете и, наконец, в Африке, где и пересеклись судьбы будущих супругов…
Незаурядная натура Всеволода настолько увлекла молодую журналистку, что вскоре там же, в Африке, она вышла за него замуж.
И теперь уже вместе они путешествовали на лошадях, в лодке, на автомобиле и пешком. А в 1952 году, с началом войны африканских народов за независимость, вернулись во Францию.
К 1954 году у Симоны Шанжё вышло шесть книг, а также множество статей и сценариев (под разными псевдонимами), у В. С. Голубинова — одна (под псевдонимом Серж Голон). Совместно написали две книги, но успех их был невысок. И тогда издатель предложил обратиться к историческому роману.
Поначалу супруги встретили эту идею скептически, но все же решили обдумать предложение… Они не знали, что им суждено создать один из самых популярных романов XX века…
Вглядимся в общественную жизнь Франции, философию, культуру этого периода.
То было время противоречий Четвертой республики, в недрах которой зарождалась Пятая республика генерала де Голля.
Колониальная война во Вьетнаме, а сразу после нее — в Алжире. Несоответствие потенциальных возможностей страны ее положению в послевоенном мире.
Но уже произнесена речь де Голля в Байе 16 июня 1946 года: «На протяжении периода времени, не превышающего жизни двух поколений, Франция пережила семь вторжений и перепробовала тринадцать режимов… Столь многочисленные потрясения накопили в нашей общественной жизни немало ядов, которыми питается старая галльская склонность к ссорам и раздорам… Соперничество партий приобретает у нас непримиримый характер, всегда и все ставящий под вопрос. Перед ним отходят на задний план высшие интересы государства. Это — очевидный факт, связанный с национальным темпераментом, превратностями истории и потрясениями сегодняшнего дня…»[137]