— Чего их туда возить? Давайте мы к ногаям их отправим, те заплатят…
Ехавшие покупать рабов сами оказались живым товаром. Распрошенный Анжеликой итальянец просил, чтоб его не продавали:
— Я хороший моряк. Я вам пригожусь. А турки прикуют меня к веслу и погубят и жизнь и все мои способности.
— Не бойся, не продадим, — ухмыльнулся распоряжавшийся отправкой сотник. — Поживешь у нас, и домой не захочется.
— Никаких ногаев. Гребите домой, — распорядился Самаренин.
— А пройдем?
— Пройдете, черти вас не возьмут…
Казак, взобравшийся на мачту, разглядывал окрестности, но море было чистым, штиль задержал все парусники в портах и гаванях.
Ближе к вечеру походный атаман и прочее начальство собрались на палубе и склонились над каким-то чертежом — ландкартой.
— Самое время этот городок пощупать…
— Там добычи — одни бараны…
— Почему? Селение богатое, они подряд три раза на Украину и к нам приходили. Там и кроме баранов что-то есть…
— Решено. Идем брать… Ты — вот отсюда, а мы все — отсюда, — стал показывать по карте Самаренин.
Объясняя, он оглянулся и встретился взглядами с Анжеликой, поморгал, что-то вспоминая, и опять склонился над чертежом.
После окончания совета Мигулин отделился от группы атаманов и подошел к Анжелике:
— Сегодня ночью высадим тебя. Пойдем в каюты, посмотрим, что там у них из добра по сундукам. Тебе переодеться надо.
Они спустились вниз, стали переходить из одной каюты в другую. Все было разбито, разбросано, порвано.
— Погляди, — ткнул Мигулин носком сапога кучу какого-то платья. — Тут лахунов — море.
Анжелика присела и стала брезгливо перебирать чью-то одежду.
— Как высадимся, пробирайся на запад. Чем дальше, тем лучше, — поучал Мигулин. — Вот, одень на палец.
Он достал из поясного кошелька перстень с довольно крупным бриллиантом и протянул Анжелике.
— Как дойдешь до какого селения, покажи первому встречному и скажи: «Баба». Глаза у него загорятся, но он тебя к старшему отведет. Старшему сразу отдавай перстень и говори: «Кафа». И дай ему еще несколько монет, — при этих словах Мигулин подал Анжелике небольшой, но тяжелый кошель. — Сомнительно, конечно. Воры они страшные. Но бывает, что и честные встречаются. Как он тебя в Кафу доставит, ищи ваших, что тебя встречают…
— Откуда ты знаешь…?
— Слыхал краем уха, как ты с тем влохом разговаривала.
Все оборачивалось лучше, чем представлялось недавно Анжелике.
— Это твой перстень? — спросила она Мигулина, разглядывая рассыпающий огоньки камень.
— Чей он только не был…!
Анжелика почувствовала некоторую растерянность. Ей просто так отдавали бриллиант в пять тысяч ливров.
— Как я могу отблагодарить тебя? — спросила Анжелика, не поднимая глаз.
— Э-э, мне доброе дело на небесах зачтется, — усмехнулся казак. — Жива останешься, сочтемся. Как-нибудь…
Глава 19
В полной темноте казачья флотилия неслышно поплыла к крымскому берегу. Корабль бросили на плаву. Зажечь его Самаренин запретил, чтоб дым и пламень не встревожили пребрежное население, а использовать его казаки не могли из-за отсутствия ветра.
Перед тем, как тронулись в путь, на думбас, где сидели Мигулин и Анжелика, пришел незнакомый угрюмый казак со шрамом через все лицо, разместился на носу и теперь тихо командовал, куда править.
Впереди показался крошечный огонек, второй, третий… По команде казака со шрамом думбас взял правее, оставляя огоньки за левым бортом. Когда они остались далеко в стороне, опять свернули к югу, к берегу.
Приближались осторожно, бесшумно, так же, как плыли когда-то мимо башен и Азова по ерику и речке Каланче. Казак со шрамом первым прыгнул в воду. Нос думбаса вытащили на каменистый берег. Оставили около судна несколько человек, а все остальные, неслышно ступая, пошли за провожатым вверх по извилистой тропинке. Мигулин, приотстав от остальных, вел за руку Анжелику. Перед отплытием, в каюте корабля они общими усилиями соорудили для Анжелики что-то наподобие азиатского костюма из разноцветных шаровар, безрукавки, теплого плаща и немыслимой сложности тюрбана. Так, по мнению Мигулина, должна была выглядеть знатная азиатка.
— Ты, главное, лицо завесь, вроде как от жары, — наставлял Мигулин. — Лицо открывать у них — грех. Да так и безопаснее, когда лица не видно, — раздумывать будут, что за человек.
Теперь Анжелика довольно проворно поднималась по тропинке. Просторная одежда не сковывала движений, лишь легкие туфли без задников постоянно спадали и доставляли Анжелике массу хлопот.