— Вот именно, — крикнул Мигулин, заметив ее движение. — Мне по горбу не попади…
Он не мог прогнать Анжелику, оставалось только подбодрить ее. Исмаил-ага тоже заметил камень в ее руках и самонадеянно закричал:
— Бей! Бей его!
Камень, пущенный неверной рукой, полетел совсем не туда, куда хотела Анжелика.
— Что-то слабо, — оценил бросок Мигулин. — Не кормили тебя тут, что ли?
Он дрался умело и упорно. Дразнил татарина улыбкой, переговаривался с Анжеликой… Исмаил-ага, утомленный «ночью любви», стал задыхаться. Он рубил с плеча, но сабля его с визгом рассекала пустоту.
И вот Мигулин еще раз присел под свистящим лезвием и вдруг косым режущим ударом снизу вверх располосовал открывшемуся Исмаилу живот…
Татарин с диким воем рухнул на землю и покатился, вздымая клубы пыли. Мигулин прыжком догнал его, наступил на руку с саблей и, жмурясь, сильно ударил по голове. Голова Исмаила-аги треснула со звуком спелого арбуза. Все было кончено…
Мигулин отер лезвие о полу татарского халата, сунул саблю в ножны и устало сел тут же, неподалеку.
— Фу-у-х… — сказал он. — Ну, у тебя и знакомые!
Спасенная Анжелика бросилась к нему, упала и, зарыдав, положила ему голову на колени.
— Ну… — растерялся Мигулин. — Чего ты?
Он гладил волосы Анжелики неловкой ладонью, привыкшей к поводьям или оружию, ладонь эта дрожала. Была ли причиной неловкость, оттого, что Анжелика обнимает его колени, или какая иная причина, вроде недавнего убийства, но ладонь дрожала, и Анжелика своими волосами, кожей на голове и всем телом ощущала эту дрожь.
— Пойдем отсюда… — сказал Мигулин и вздохнул, поднимаясь.
Они стали подниматься в пещеру. Мигулин обнимал за плечи плачущую Анжелику, говорил ей что-то утешительное. Она не вслушивалась в смысл его слов, достаточно было мягкого, успокоительного тона.
— Как же ты нашел меня? — спрашивала потом Анжелика.
— Да этот же… Волчара…
— Он нашел тебя прямо в море?
— Нет, мы уже из похода вернулись… Там такой поход был! — начинал вспоминать Мигулин. — До самого Истамбула шороху наделали. Слух у них прошел, что нас целых семьсот стругов. Так бедные турки в море выходить боялись! А наши тем временем с калмыками под Азов подходили, четыреста пленных забрали и брата азовского паши с ними, скота угнали несчетно… Да, удачный год. Давно такого не было.
— А как же этот зверь?..
— Зверь? Как вернулись мы, мне говорят — зверь какой-то под Черкасском объявился, воет, прямо навзрыд, жизни не дает. Ну, я и понял, о чем речь. Выехал как-то под Монастырский городок по делам, а он мне навстречу вышел. Я — за ружье, он скрылся. Так и пошло, и не подпускает, и не уходит. Вроде как заманивает куда-то. Думал я, думал… Дай, думаю, поеду, погляжу… Собрался вот, приехал… — усмехнулся Мигулин.
— А зверь?
— Как до моря дошли, отстал. Здесь где-нибудь, неподалеку…
— Что нам теперь с ним делать?
— Не знаю…
Она задавала и задавала ему вопросы, как будто не могла успокоиться, а он отвечал на них с неясным смущением.
— А ты не боялся? Как ты узнал, что он один?
— Следы… Один приехал, двое уехали… Женщина ушла…
— Она должна вернуться… Она нас выдаст! — всполошилась Анжелика. — Нам надо убираться отсюда скорее, как можно скорее.
— Да. Надо б ее… конечно… Проглядел. Да и боялся шум поднимать.
— Нет. Это хорошо, что ты ее не убил, — сказала Анжелика. — Я так устала от всех этих смертей. Уедем отсюда скорее, прошу тебя…
— Куда ж ты думаешь ехать? — спросил Мигулин.
— В Кафу. Там меня ждут… Ждали… — поправилась Анжелика.
— Разумно, — согласился Мигулин. — Если хватятся, то искать будут за проливом, на севере.
— Едем? Быстрее…
— Да, — согласился опять Мигулин. — Этого надо бы прикопать…
— Я и забыла… Он отобрал твой бриллиант…
Мигулин с видимой неохотой пошел обыскивать татарина. Анжелика же стала собираться в дорогу. Ей не терпелось покинуть остров. Теперь она действовала обдуманно. Оделась в темное, закрыв лицо, как одевалась служанка; собрала в узел все необходимое.
Вернулся Мигулин. На немой вопрос Анжелики пожал плечами. Ему тоже пришлось переодеться. Впрочем, он удовольствовался тем, что сменил кафтан на халат и обмотал голову чалмой, скрыв волосы. Этого оказалось достаточно, чтоб загорелый с пробивающейся темной бородкой Мигулин стал походить на татарина-крымчака.
— А как мы отсюда уедем? Ты на коне?
— На двух, — похвалился Мигулин. — И этого лошадка у бродов спутанная пасется.