— Устала? — спросил он. — Отвыкла от такой езды…
— Да, я устала, — сказала Анжелика. — Я очень устала. Я хочу отдохнуть.
Мигулин удивленно взмахнул ресницами.
— Еще немного, — пробормотал он.
Анжелика видела, что он подыскивает место, где можно было бы остановиться, но никак не может найти. Но вот в косых лучах заходящего солнца показалась темная узкая полоса. Это была тенистая и прохладная степная балка. Тропинка привела их к ручью. Анжелика хотела спуститься на землю, но Мигулин, поивший коней, отрицательно замотал головой:
— Здесь нельзя! Сюда обязательно кто-нибудь припрется. Еще версту или две…
Он отбил от журчащей холодной воды лошадей, чтоб не обпились, и заторопился дальше. Отяжелевшие лошади пошли нехотя. Последние две версты проехали шагом.
— Здесь, — сказал, наконец, казак.
Он не расседлывал лошадей, только отпустил подпруги, обошел все окрестности, разглядывая каждый подозрительный куст в выбранной низинке.
— Я здесь в первый раз, — объяснил он Анжелике. — Запомнить надо…
Анжелика равнодушно отвернулась. Видя ее странное настроение, Мигулин замолчал, в безмолвии вынул из седельной сумки захваченные с собой припасы, разложил на плаще.
Солнце скрылось. Закат еще светился. На его багровом фоне силуэт Мигулина с чалмой на голове казался черным и неживым. Он жевал, глядя куда-то поверх головы Анжелики, изредка утирал губы фалангой согнутого большого пальца. Анжелика откусила от граната да так и застыла с терпкой сладостью на языке. Молчание затягивалось.
— Что-то не так? — спросил Мигулин.
— Все так, — равнодушно отозвалась Анжелика.
Мигулин пожал плечами и продолжал жевать. «Животное, — думала она. — И жует, как бык…» Почему она злилась на него? Она пыталась разобраться в нахлынувших чувствах, старалась быть честной с собой. Что случилось? Что не так? Да, да… Ей показалось, что он пренебрег ею… Ей так показалось… Анжелика отвернулась, чтоб не было видно ничего на ее лице, ни сомнений, ни досады.
Другие добивались ее, добивались, жертвуя жизнью. Этот тоже жертвует, по крайней мере — очень многим рискует. Но ради чего? На ее вопрос, любит ли он свою жену (вопрос, надо признаться, провокационный), он заговорил о детях. «Так что же мне теперь? Самой тебе на шею броситься?» О, господи! Да она просто хотела этого мужчину!.. Неважно почему. Она была испугана, у нее на глазах только что убили человека, который… Ах, как трудно объяснить многие наши порывы!
— Ты, похоже, и не рада, что мы с того островка уехали, — сказал Мигулин.
«Сейчас скажу», — подумала Анжелика, но промолчала.
— Так что ли? — переспросил не дождавшийся ответа казак.
— Да! По крайней мере тот кривоногий татарин видел во мне женщину…
Мигулин перестал жевать и с трудом проглотил кусок.
— Я не понял, — сказал он, помолчав. — Чего мы с тобой вообще тут делаем?
— В каком смысле?
— Ну, вот здесь, в этой долбанной степи?
— Мы сидим и едим. Отстань от меня со своими дурацкими вопросами…
— Ты смотри! В ней не увидели женщину, и ее заело! Так за каким ты на крымский берег высаживалась? Десант… Твою в десантников мать! Могла б и у меня в Черкасске остаться! Я б в тебе сразу женщину увидел…
— Я ищу своего мужа!..
— Да?! А у меня такое впечатление, что ты себе на ж… приключений ищешь…
— Мигулин!.. — сказала, поднимаясь с земли, Анжелика. — Ты — подлый и мерзкий искуситель… Ты безжалостен к женщинам… За это я тебя сейчас убью…
Она бросилась на казака, обхватила его обеими руками за голову и повалила на землю…
Глава 21
Утром Мигулин сказал:
— Рисковая ты женщина. У тебя и вправду муж живой?
— Да, — твердо ответила Анжелика.
— Ну, тебе виднее… Мы все еще едем в Кафу?
— Да…
— Поехали.
Еще один день в безводной степи. Вечером Мигулин свернул к морю, и они встретили на своем пути маленькую деревушку. Коня Исмаил-аги они оставили в какой-то лощине. Мигулин поехал верхом, а Анжелике сказал идти следом.
В деревушке он стал торговать арбу. Анжелика увидела, что он совсем преобразился: спорил, торговался, даже улыбался по-особому, скалясь. К ее тревоге старики-татары не столько торговались, сколько вслушивались в его произношение. Но предположить в Мигулине казака, а в Анжелике беглянку они не могли; невероятно, чересчур смело.
— Он из липков, с Литвы, — сказал один старый татарин другому. — Все правоверные собираются под зеленое знамя султана Мухаммеда.